Держава и окраина. Н.И.Бобриков — генерал-губернатор Финляндии 1898-1904 гг. - Туомо Илмари Полвинен
Бобриков все же крепко решил придерживаться принятой линии. «В политике я, конечно, лично не сдам, но, пожалуй, придется уступить пост другому». Важнейшим было скрыть от финнов нерешительность Петербурга. Дела обстояли бы гораздо лучше, если бы фон Плеве постоянно не вставлял палки в колеса. Министр статс-секретарь не только не помогал генерал-губернатору в работе, но, наоборот, затруднял ее. У фон Плеве не было времени, чтобы вникнуть в дела, он лишь использовал советников — «подлецов вроде Эрштрема и Берендтса». Став министром внутренних дел, Вячеслав Константинович прямо признался Николаю Ивановичу, что новая должность оставляет ему еще меньше «свободных минут» для финляндских дел. Шведскому послу Гильденстолпе фон Плеве жаловался, что император не согласился освободить его от поста министра статс-секретаря Финляндии, а «генерал-губернатор Бобриков — человек энергичный и трудолюбивый, но почтенный генерал до того многословен, что отнимает у меня чрезвычайно много времени».
Беседуя со шведским дипломатом, фон Плеве уже сделал свой вывод из ситуации. Используя как предлог организационное собрание «заводил» пассивного сопротивления, состоявшееся 29 октября (12 ноября) 1902 года в гостинице «Кемп», Бобриков опять поднял вопрос о дополнительных полномочиях. Ожидалось, что агитация усилится и требовались сильные контрмеры. В качестве таковых он предложил выслать: Лео Мехелина, Йонаса Кастрена, Виктора фон Борна, Венцеля Хагельстама, Эугена Вольфа, Акселя Лилле, Карла Маннергейма (старшего брата будущего маршала и президента Финляндии — Т.П.), Арвида Неовиуса, Франса Съеблома и Адольфа фон Бонсдорфа. Генерал-губернатор осторожно добавил, что решение в принципе еще не означает безусловного практического осуществления. «К самой высылке, вероятно, вовсе не придется прибегать, если я буду облачен на то правом... Мехелин и его сообщники сами исчезнут, если я буду облачен действительной властью, так как вся эта сволочь доверяет силе моего характера».
Все это постепенно начало надоедать фон Плеве. Пост министра внутренних дел был получен, и становившийся все более сложным Финляндский вопрос уже потерял для Вячеслава Константиновича свое значение подкидной доски. Попытка прийти с финнами к компромиссу, определив пределы общегосударственного законодательства, потерпела неудачу, ибо император склонялся на сторону Бобрикова. Потерпело неудачу и предложение о реорганизации статс-секретариата. На взгляд фон Плеве, будущее автономии чухны выглядело все более безнадежным. К чему же подвергать опасности свое положение в глазах императора, держась линии компромисса? Пусть Бобриков занимается окраиной! Влияние Марии Федоровны на сына практически оказалось равным нулю, поэтому ее гнев на министра статс-секретаря не имел больше значения, достойного упоминания. В ближайшей перспективе политика крутых мер явно брала верх. Проблемы же дальней перспективы были заботами завтрашнего дня. И кроме всего, если финляндские дела в будущем зайдут в тупик, то в первую очередь ответственность за это будет нести Николай Иванович с его диктаторскими полномочиями, а не он, Вячеслав Константинович, ясно выразивший императору свое желание оставить пост министра статс-секретаря. Да провались оно все к чертям! У министра внутренних дел Российской империи есть заботы поважнее.
Однако, думая о своем престиже, фон Плеве вовсе не хотел «идти в Каноссу». 22 декабря 1902 года во всеподданнейшем докладе, не высказывая своей точки зрения, он оставил предложения Бобрикова на усмотрение императора. Николай II объявил, что готов принять представление, касающееся высылки из Финляндии. Генерал-губернатору министр статс-секретарь обосновал свои действия тем, что убедился в невозможности покончить с крамолой без применения крутых мер. Мол, опыт показал, что линия на сдержанность, принятая в феврале совещанием, была ошибочной, свободу финны использовали лишь во вред порядку.
Бобрикову до победы было, что называется, рукой подать, но он на этой стадии остерегся, чтобы не зайти слишком далеко. О выходе за пределы положения «усиленной охраны» речь больше не шла. 15 февраля 1903 года в объяснительной записке о мерах по пресечению в Финляндии антиправительственного движения Бобриков писал: «Продолжаю утверждать, что без временного, хотя бы ограниченного, распространения на Великое Княжество положения об усиленной охране едва ли явится возможность пресечь нынешнюю крамолу, которая располагает значительными интеллектуальными и материальными средствами».
20 марта (2 апреля) 1903 года император наконец утвердил постановление «о мерах по охранению государственного порядка и общественного спокойствия». Генерал-губернатор получил право воспрещать пребывание в Финляндии лицам, признанным им вредными для государственного порядка или общественного спокойствия. На высылку требовалось согласие государя, «кроме тех случаев, которые не терпят отлагательства». Он также получил особые полномочия, в силу которых мог по своему усмотрению закрывать на время торговые и промышленные заведения (в том числе гостиницы и типографии), воспрещать общественные и частные собрания и распускать зарегистрированные объединения. Замещение муниципальных должностей и выборных представителей населения вступало в силу лишь после одобрения замещения губернатором и т.п. Но если губернатор дважды отвергал назначаемых кандидатов, то назначение совершал Хозяйственный департамент сената, «согласовав с генерал-губернатором». Сенат и генерал-губернатор были также вправе увольнять местных должностных лиц. Кроме того, губернаторам предоставлялось право препятствовать проведению в жизнь таких вынесенных их подчиненными решений, которые не соответствуют государственным интересам, или нуждам местного населения, или нарушают предписания законов. О таком решении губернатор обязан был сообщить генерал-губернатору, который, если сочтет решение подлежащим отмене, даст об этом распоряжение Хозяйственному департаменту сената. Долго раздражавшее Бобрикова местное самоуправление наконец-то можно было подчинить дисциплине. Чистка в сельских и городских муниципалитетах в разных концах края началась без промедления. Согласно заведенной в России практике, диктаторские полномочия предоставлялись временно, на три года. Так, созданная в империи уже двумя десятилетиями ранее, система полицейского государства была распространена и на Великое Княжество.
Как и предполагалось, главным из диктаторских полномочий было право высылки из края. По сравнению с ним другие полномочия были второстепенными. В секретном отчете Бобриков докладывал, что до начала 1904 года использовал право закрытия торговых и промышленных заведений лишь в трех случаях, а к роспуску частных зарегистрированных объединений ему за это же время не потребовалось прибегнуть ни разу. Большее значение имела чистка среди чиновников на местах и лиц на выборных должностях, которую проводили, увольняя нежелательных служащих и отказывая в утверждении выбранным лицам, считающимся «неудобными». Так удалось призыв в 1903 и в 1904 годах провести успешнее, чем ранее.
Назвав фон Плеве заранее наиболее важных лиц, которых желательно было бы выслать, Бобриков поручил дальнейшую разработку этого вопроса рабочей группе, в которую, помимо возглавлявшего ее помощника генерал-губернатора тайного советника Дейтриха, входили также вице-председатель Хозяйственного департамента сената Линдер и прокурор сената Йонссон (Сойсалон-Сойнинен). Группа предложила дополнить
