Держава и окраина. Н.И.Бобриков — генерал-губернатор Финляндии 1898-1904 гг. - Туомо Илмари Полвинен

сменой руководства канцелярией заметно расширились как сфера ее деятельности, так и личный состав. Это было вызвано тем, что энергичный начальник окраины брался за все новые дела и настойчиво стремился захватывать право принятия решений, принадлежавшее до тех пор сенату. Кроме того, расширение канцелярии было вызвано также тем обстоятельством, что Бобриков использовал ее как место обучения русских чиновников, которым следовало, вникнув в достаточной мере в местные условия, законы и языки, занять важнейшие должности в окраине. Это было неизбежным, поскольку, согласно видению генерал-губернатора, подавляющая часть чиновников Финляндии была «изменниками», пропитанными «преступным» сепаратизмом. Даже на старофиннов особенно надеяться не приходилось, тем более что чиновники, принадлежавшие к соглашательскому направлению (в основном старофинны), боялись исходящей от их окружения угрозы бойкота и действовали недостаточно энергично. Поэтому русификацию необходимо было внедрить в чиновничество как можно глубже. «Непрерывное развитие русского управления и возведение его на прочной основе возможно лишь с помощью русских людей, искренне отдающихся делу, поэтому неизбежно замещение ими должностей в местном управлении от высших до низших».

Суть проблемы была, разумеется, в финляндских советниках государя. «Сенат нам противодействует явно и тайно, а о медленности делопроизводства и говорить нечего. Что можно сделать за день, они делают в год... Все, что ему (сенату) не по вкусу, он затягивает в расчете на забвение и перемену курса». Следовало покончить с волокитой и саботированием приказов императора. «До тех пор, пока могущество сената в крае не уничтожено, интересы России будут продвигаться тут крайне медленно... В Финляндии не может быть двух генерал-губернаторов: я или сенат, но мы не можем стоять на одной ступени».

Еще 25 февраля (9 марта) 1899 года Бобриков склонил Николая II издать постановление, согласно которому в Хельсинки следовало учредить особую комиссию для установления «более верных разграничений сфер деятельности сената и генерал-губернатора». Сенат, ведший затяжную борьбу, потерпел неудачу, пытаясь вовлечь в затею с реформой также и центральные учреждения (в таком случае работа по планированию расширилась бы и соответственно длилась бы дольше), а для исполнения императорского постановления была учреждена комиссия под председательством помощника генерал-губернатора Шипова. Членами комиссии были назначены сенаторы Хоугберг и Шауман, губернаторы Споре и Грипенберг.

Сосредоточившись лишь на вопросах, касавшихся работы губернаторов, комиссия обратила внимание на то, что они в своей деятельности оказываются в подчинении как сената, так и генерал-губернатора. Будучи явно подголоском своего начальника, генерал-лейтенант Шипов предложил, чтобы «во всех делах, касающихся общего порядка и безопасности, а также общего управления губерниями», губернаторы подчинялись бы только генерал-губернатору. Однако большинство комиссии не согласилось с такой формулировкой, считая «общее управление губерниями» слишком расплывчатым понятием, дающим возможности слишком широкого толкования. Сделав затем кое-какие замечания по деталям с целью расширения полномочий губернаторов за счет сужения компетенции сената, комиссия завершила свою работу весной 1899 года, констатировав, что не считает себя вправе ревизовать устав сената, пока не вынесено решение по губернаторам. Дело передали на отзыв сенату, где оно и застряло.

В связи с кризисом, вызванным манифестом о языке, Бобриков планировал преобразовать Юридический департамент сената в Верховный суд, а Хозяйственный департамент превратить в совет при генерал-губернаторе. В качестве другого варианта он видел объединение постов вице-председателя Хозяйственного департамента сената и начальника канцелярии генерал-губернатора с назначением на этот объединенный пост русского. При этом должность прокуратора можно было бы упразднить и заменить юридическим отделом, учрежденным в канцелярии генерал-губернатора. Бобриков считал совершенно «безобразным», что чиновник более низкого ранга (прокуратор) мог делать замечания по поводу служебной деятельности своего начальника, генерал-губернатора. Фон Плеве, со своей стороны, обдумывал уже в начале 1900 года возможность большего сосредоточения законодательной деятельности в Петербурге вместо Хельсинки, и эту идею поддерживал и Бобриков. По мнению министра статс-секретаря, лучше было бы объединить с должностью помощника генерал-губернатора обязанности вице-председателя Хозяйственного департамента сената, которые исполнял бы русский человек. В его прямое подчинение следовало бы передать сплавленные воедино гражданскую и финансовую экспедиции сената.

Кроме того, генерал-губернатор замышлял постепенно заменить финнов русскими на должностях сенаторов, но до поры до времени отложил эту идею, когда осенью 1900 года отношения с сенатом стали явно улучшаться. «Введением в его состав русского человека не хочу нарушать устанавливающегося со мной согласия», — писал он в Петербург. Особенно желательным для Бобрикова было бы назначение ректора Хельсинкской русской гимназии В.А.Семенова главой церковной экспедиции. Однако Бобриков не навсегда отложил идею замены сенаторов. «Позднее, когда в сенате будет достаточно русских, можно будет быть уверенным, что значение этого ведомства управления будет полностью изменено супротив прежнего».

Есть основания полагать, что судьба сената как финляндского учреждения рассматривалась серьезно, об этом фон Плеве упомянул Энебергу как раз в связи с манифестом о языке в 1900 году. Поскольку финны пошли на уступки, острый кризис в то время миновал. Более года спустя Бобриков писал фон Плеве: «С современным сенатом живу хорошо и такой результат достигнут, конечно, не моими уступками, а справедливостью и беспристрастием».

На основании сказанного выше можно констатировать, что хотя планы фон Плеве и Бобрикова не выкристаллизовались еще окончательно, гибкость, проявленная сторонниками соглашательской линии в 1900 году, вероятно, спасла сенат как финляндское учреждение. Впрочем, можно говорить, что финны лишь выиграли какое-то время, ибо не только нам теперь известны общие и окончательные цели Бобрикова, но о них были хорошо осведомлены и сенаторы, которые лелеяли надежду на то, что в России рано или поздно произойдет изменение направления. В предвидении предстоящего шторма для них главным было именно сохранение финляндских правительственных учреждений. Из-за упорного сопротивления финляндцев осуществление радикальных намерений генерал-губернатора и министра статс-секретаря было далеко не беспрепятственным, о чем свидетельствует то, что они предпочли отложить свои планы на будущее, после того как было достигнуто согласие с сенатом. Таким образом можно считать, что в защите финляндцами особого положения Великого Княжества, сыграли свою роль как линия на уступки, так и сопротивление; и то и другое оказалось нужным, но современникам, находившимся под влиянием страстных споров о способах действия, понять это было трудно.

Сенат проволокитил почти год с рассмотрением представления о сфере деятельности губернаторов, составленного весной 1899 года комиссией Шипова. После нескольких промежуточных фаз дело было передано особому комитету, заседавшему в 1901-02 годах в Петербурге под руководством фон Плеве. При этом по инициативе Бобрикова основное внимание было перенесено на расширение полномочий генерал-губернатора за счет сокращения полномочий сената. Подготовленные 26 августа (8 сентября) 1902 года и 13 (26) марта 1903 года комитетом фон Плеве новые уставы сената и генерал-губернатора определяли, что с этих пор финляндское правительство работает «под руководством