Держава и окраина. Н.И.Бобриков — генерал-губернатор Финляндии 1898-1904 гг. - Туомо Илмари Полвинен

статс-секретарю фон Дену, по инициативе которого император повелел направить ее на заключение в сенат. Отзыв был готов в феврале 1898 года. В нем, хотя сенат и отнесся к прошению крестьян в принципе отрицательно, предлагалось все же образовать комитет для более детальной проработки вопроса. К отзыву сената приложил свое отрицательное заключение и Гончаров, который, не ограничившись выражением негативного отношения, одновременно предложил при этом и расширить применение русского языка в учреждениях, особенно в сенате и губернских управлениях. «Если финляндские крестьяне... хотя и без достаточных оснований, считают, что они должны получать решения сената в оригинале на финском языке, и на нем должны вестись все протоколы и дела, помимо особых случаев, когда следует пользоваться тем языком, на котором обратился проситель, то можно ли тогда соглашаться, чтобы представления подданных (направляемые императору — Т.П.) и касаемые этого протоколы писались на шведском языке и были бы лишь снабжены переводами на русский, за которые отвечает только переводчик?» Короче говоря, идеей Гончарова было, как уже отмечал Юссила, что если крестьяне получали бы свои бумаги на финском языке, то императору и генерал-губернатору и подавно должно представлять все на русском.

Гончаров исходил, несомненно, из прагматических соображений. Не владея местными языками, генерал-губернатор оказывался, говоря словами Гончарова, в «ненормальном и почти невозможном положении», ибо в сенате, где все велось на шведском и финском языках, он не был в состоянии исполнять обязанности председательствующего, как то было предусмотрено его уставом. Сенат был разделен на два департамента — Хозяйственный и Юридический. Роль первого из них соответствовала примерно роли, исполняемой ныне правительством, а второго — роли современного Верховного суда. В свою очередь Хозяйственный департамент делился на экспедиции (отделы), примерно соответствующие нынешним министерствам. При ведении делопроизводства на местных языках контролировать действия сената и подчиненных ему чиновников было, по мнению Гончарова, невозможно. Положение можно было бы изменить к лучшему, перейдя на русскоязычное делопроизводство хотя бы в Хозяйственном департаменте сената. Для этого, конечно, понадобился бы переходный период в десять-пятнадцать лет. Согласно подсчетам временно исполняющего обязанности генерал-губернатора, из одиннадцати сенаторов Хозяйственного департамента лишь четверо не владели русским языком. Так что переходный период в нем мог быть сравнительно коротким. Хуже было положение в Юридическом департаменте, лишь три сенатора которого владели общегосударственным языком. Зато им владели все губернаторы, так что в переписке с ними можно было бы перейти на русский язык когда угодно.

Помимо каждодневных практических проблем, следует принять также во внимание, что весной 1898 года Гончаров был одним из кандидатов в генерал-губернаторы. В подкрепление своих слабеющих «акций» для него было целесообразным выступать активно, высказывая мнения, которые, как можно было ожидать, получили бы в Петербурге благосклонный прием. Вряд ли было случайностью, что временно исполняющий обязанности генерал-губернатора стал проявлять инициативу лишь весной 1898 года, хотя в принципе возможность для этого представлялась годом раньше, в связи с передачей им в Петербург петиции крестьянского сословия.

По предложению фон Дена император предоставил сенату возможность ответить на рекомендации Гончарова. Отрицательный, как и следовало ожидать, отзыв был дан в феврале 1899 и не мог тогда повлиять на ход событий, ибо к тому моменту Бобриков уже принял на себя генерал-губернаторские обязанности. Решающее изменение в управлении Великим Княжеством произошло. 17 (29) ноября 1899 года при докладе министра статс-секретаря фон Плеве, император, отвергая петицию крестьянского сословия, объявил, что необходимые инструкции об использовании финского языка в учреждениях Великого Княжества он даст позже. Это позже длилось почти три года, до 16 (29) мая 1902, когда император подписал, несмотря на сомнения Бобрикова, постановление об осуществлении равноправия финского языка со шведским в качестве языка администрации. Мера предполагалась временной, нацеленной на успокоение окраины, охваченной страхом перед русификацией, и для поддержания старофиннов в «хорошем настроении». Но центр тяжести политики в отношении языка был в совсем ином месте.

По рекомендации министра статс-секретаря фон Плеве, император 17 (29) ноября 1899 года решил также, что вопрос об использовании русского языка в финляндских государственных учреждениях следует поставить на более внимательное рассмотрение. Для этого было учреждено специальное Совещание, председателем которого был назначен глава юридического департамента Государственного совета Е.В.Фриш, а членами — бывший генерал-губернатор Ф.Л.Гейден, обер-прокурор К.П.Победоносцев, генерал-губернатор Н.И.Бобриков, министр статс-секретарь В.К. фон Плеве и министр юстиции Н.В.Муравьев. Таким образом, ситуация перевернулась с ног на голову. Вместо упрочения «финскости», которое имело в виду крестьянское сословие, на первый план выдвинулся вопрос о роли общегосударственного, русского языка в администрации Великого Княжества. Однако упреки в «пробуждении спавшего медведя» и в крестьянской «наивности», давшей оружие в руки противника, справедливы лишь частично. В действительности медведь уже не спал. Один из центральных по значительности вопросов — вопрос о языке — и без того возник бы раньше или позже по инициативе властей, даже если бы крестьянское сословие весной 1897 года не составило никакого прошения.

Относительно важности вопроса о языке у Бобрикова не было никаких сомнений. По его мнению, это было вполне сравнимо с изменением Устава о воинской повинности. Уже весной 1899 года генерал-губернатор составил и разработал две записки, которые Бородкин отредактировал и подготовил к печати. Николай Иванович также просветил Бородкина относительно того, что со временем нововведение не ограничится только сенатом, центральными административными учреждениями и губернскими управлениями. «Что касается всех прочих судебных и административных присутственных мест окраины, то замена шведского и финского языка должна быть совершена постепенно (разрядка Бобрикова — Т.П.), с обязательной заменою шведско-финских чиновников русскими должностными лицами в течение не выше десяти лет». Еще Александр I вскоре после завоевания края дал указания в 1808 и в 1813 году об употреблении там общегосударственного языка в качестве языка учреждений. Позднее из-за нерадивости российских чиновников указания эти не были выполнены. По мнению Бобрикова, еще и теперь, почти сто лет спустя, не потеряла своей актуальности жалоба А.А.Закревского (генерал-губернатора Финляндии в 1823-31 годах. — Г.М.), что «в Финляндии ни шагу нельзя ступить без переводчика». Дело однако было не только в практических трудностях, а и в общих принципах. Бобриков видел в предложении Гончарова лишь половинчатое решение. И как таковое оно было недостаточным. Одним из средств обособления финляндской окраины от всего русского было сохранение шведского языка в качестве государственного в управлении, законодательстве и просвещении. «Правительство на всем пространстве России должно говорить одним языком. Никакая народность, входящая в состав Российской державы, не вправе добиваться устранения в каких-либо отправлениях государственной жизни употребления русского государственного языка. Язык — духовное знамя Империи и первейшее условие внутреннего объединения всех ее составных частей,