Держава и окраина. Н.И.Бобриков — генерал-губернатор Финляндии 1898-1904 гг. - Туомо Илмари Полвинен
Хотя проблематика Февральского манифеста вызвала интерес и привлекла к себе внимание прессы, чрезвычайная сессия сейма, подготавливавшая закон о воинской повинности, продолжала работу, не попадая в лучи «прожекторов» прессы. По поводу заседаний самой важной комиссии Бобрикову пришлось рапортовать Куропаткину о своем совершенном неведении относительно подробностей происходившего там. Судя по неопределенным слухам, можно было все же предполагать, что обсуждение явно проходило в духе сопротивления. Поэтому было бы важным в заключающей сессию сейма тронной речи дать виновникам «в рожу» и в ней же следовало специально и достаточно ясно констатировать, что Февральский манифест изменен не будет.
Достигшие ушей Бобрикова слухи относительно общей линии сейма соответствовали действительности. Сейм не удовлетворился отведенной ему ролью рецензента и даже не приступил к обсуждению представлений Военного министерства, считая их незаконными. Вместо этого был составлен совершенно новый, подготовленный в мае 1899 года проект представления. В нем, исходя из отдельных частей закона 1878 года, рассматривались направления русских инициатив. Так, например, теперь допускалось бы использование финляндских воинских частей для обороны всего государства даже и вне пределов Великого Княжества; была бы упразднена действующая система резерва, и в него зачислялись бы лишь люди, прошедшие действительную службу, а численность финской армии увеличилась бы с 5000 до 12000 человек, хотя в соответствии с российскими нормами она должна была бы составлять 20000 человек. Столь существенную разницу обосновывали ссылкой на бедность северного Великого Княжества.
Однако же в главном уступок сделано не было. О службе военнообязанных финляндцев в российских войсках как в Великом Княжестве, так и за его пределами, не могло быть и речи. По-прежнему российские офицеры не могли быть назначаемы на вакантные должности в финской армии. В крайнем случае сейм готов был отказаться от возможности финнов служить офицерами в русской армии. Сейм просил императора, если он по той или иной причине не одобрит данный ответ, дать сейму на рассмотрение новый законопроект в порядке, предусмотренном конституционными законами Финляндии.
Ответ сейма был готов 17 (29) мая 1899 года, т.е. лишь за день до торжественного закрытия сессии, к которому Бобриков подготовил состоящую всего из двух фраз тронную речь императора, ограничивающуюся лишь констатацией, что сессия завершилась. Планировавшийся «удар в рожу» произошел лишь 7 (29) июня в виде государева рескрипта, в котором отмечалось, что сессия сейма, например, на заключительном заседании при посредстве ее председателя непозволительно критиковала правительство, его действия и особенно Февральский манифест. Согласно упомянутого предписания, которое остается неколебимо в силе, работа чрезвычайной сессии сейма будет и в дальнейшем рассматриваться и приниматься во внимание при окончательном издании закона о воинской повинности. Так еще раз было подтверждено, что сейму Финляндии отводится роль лишь совещательного органа.
ВЯЧЕСЛАВ КОНСТАНТИНОВИЧ ФОН ПЛЕВЕ
В процессе постепенного распада системы российского самодержавия Финляндский вопрос в 1897-99 годах оказался в сфере интересов Военного министерства. Находившийся на вершине власти генерал Куропаткин смог, опираясь на свое положение, добиться в Петербурге целесообразного решения. За практическое осуществление политики единообразия отвечал на месте генерал-губернатор Бобриков, руководствуясь одобренным в августе 1898 года императором перечнем должностных обязанностей. Вникнув в дела. Бобриков в марте 1899 года еще добавил к программе единообразия десять дополнительных параграфов:
1. Основать комиссию для пересмотра программ и учебников, использующихся в Финляндии «от университета до низших шведо-финских школ».
2. Издать законодательный акт, разъясняющий Великому Княжеству распространение неоспоримых прав Российского самодержца и на Финляндию, дабы покончить с вводящими в заблуждение речами о «нарушении клятвы».
3. Ввести русский язык «во все местные финляндские управления».
4. Вывести православные школы из подчинения финляндских чиновников.
5. Объединить денежную систему и таможню с соответствующими организациями России.
6. Усовершенствовать цензурный устав и привлечь губернаторов к надзору за прессой.
7. Улучшить экономическое положение «безземельных крестьян на средства финляндских штатных сумм, чем упрочить к России их преданность».
8. Обновить уголовное уложение Финляндии, приняв во внимание интересы России и прежде всего ее достоинство.
9. Учредить и издавать русскоязычную газету.
10. «В виду общего недостатка в Финляндии преданных России людей необходимо в общегосударственных целях открыть всем российским подданным, имеющим право на вступление в гражданскую службу в силу законов империи свободный доступ на все гражданские должности в Великом Княжестве. Предстоящее с введением нового военного закона успешное распространение русского языка облегчит применение настоящей меры, благодетельной для самой же окраины».
Следует заметить, что в общих чертах все приведенное выше уже содержалось в версии, одобренной императором в 1898 году, и что, послав 11 (23) марта 1899 года свою новую версию плана императору, Бобриков именовал его программой. Этот же термин использовал и Бородкин в своей книге, вышедшей в 1905 году оставив при этом пункты 3, 5, 8, 9 и 10 программы без упоминания.
Со своей стороны, Николай II «всей душой» одобрил десять пунктов бобриковской программы, содержащей «необходимейшие меры, которые нам безусловно следует будет принять для бесповоротного, мирного закрепления финляндской окраины за Россией». При этом император все же подчеркнул значение строгой постепенности, терпения и настойчивой твердости, но последовательности — прежде всего!
События, связанные с изданием Февральского манифеста, а также его последствия показали властям в Петербурге, что хотя, как считалось, генерал-губернатор действует в верном направлении, действия его оставляют желать лучшего, как в смысле «постепенности» и «терпеливости», так и в смысле «последовательности». Во всем существенном, что касалось военных дел, Бобриков все же находился под контролем Куропаткина. Зато в сфере гражданского управления генерал-губернатор демонстрировал, что действует более-менее «автономно», то и дело приставая к императору с разнообразнейшим, часто весьма мелкотравчатым склочничеством. По месту службы, в Хельсинки, у Бобрикова не было способных кадров проведения в жизнь и рационализации его устремлений. Сепаратистские финляндцы для этого, разумеется, не годились. Хранитель традиций Гейдена, помощник генерал-губернатора Гончаров ушел в отставку уже на рубеже 1898-99 годов. Его преемником Бобриков хотел сделать Бородкина. Сведения об этом просочились в Финляндию, и реакция там была настолько острой, что Бородкин ехать
