Держава и окраина. Н.И.Бобриков — генерал-губернатор Финляндии 1898-1904 гг. - Туомо Илмари Полвинен
ВНЕОЧЕРЕДНАЯ СЕССИЯ СЕЙМА И ФЕВРАЛЬСКИЙ МАНИФЕСТ
Известие о созыве представителей сословий на внеочередную сессию сейма было воспринято в Финляндии с дурными предчувствиями. Эти предчувствия не изменились и после получения в августе 1898 года по служебным каналам от Куропаткина подготовленного Главным штабом законопроекта. Сенат попросил Гончарова, исполнявшего обязанности генерал-губернатора, известить императора об испытываемой в Финляндии обеспокоенности тем, что на сессии сейма не будет допущено обсуждения закона о воинской повинности и вопроса организации армии во всем их объеме. Решения невозможно было принимать без согласия сословий. Затем, когда в Хельсинки было получено известие, что император одобрил протокол комиссии Победоносцева, который давал сейму возможность рассматривать представление во всей совокупности, Гончаров счел письмо сената беспредметным. Император был того же мнения.
Беспокойство и опасения потерять особое положение выражались также в печатных изданиях. Куропаткин обратил сугубое внимание на статью в «самой красной финляндской газете» — шведоманской (и шведоязычной) «Нюа Прессен». Эту статью он считал недопустимым и пагубным подстрекательством, имевшим в виду предстоящую сессию сейма. Гончарову все же удалось не допустить карательных действий, оспорив утверждения в подстрекательстве и доказав, что обвинения Куропаткиным «Нюа Прессен» большей частью основаны на недоразумении, вызванном ошибками перевода.
В июле 1898 года император дал сенату задание составить к началу декабря проект представления сейму нового Устава (закона) о воинской повинности. Работа была завершена в пределах заданного срока, предложение сената было готово 11 (23) ноября. В документе подчеркивалось со ссылкой на конституционные законы Финляндии, что вопрос не может быть урегулирован иначе, как согласованными решениями императора и сейма. Таким образом, требовалось дополнение, согласно которому закон передавался сейму в обычном порядке на рассмотрение и принятие, а не только для выражения мнения. Действовавший с 1878 года Устав о воинской повинности находился в соответствии с автономией Финляндии, и в основном — не считая нескольких мелких деталей — хорошо выполнял свое предназначение. Поэтому сенат считал себя не в праве одобрить составленное российским Главным штабом предложение. Вместо него сенат составил свой проект представления, который во многом был основан на действующем законе. К примеру, в нем придерживались существовавшего запрета для русских служить в финляндской армии. Что же касалось смоделированного Куропаткиным особого постановления об организации финских войск и управлении ими, то и здесь сенат по поводу самых важных пунктов придерживался прежнего мнения. Особенно важным считали, чтобы финны и в дальнейшем проходили военную службу только внутри границ Великого Княжества.
Будучи извещен неофициально, через Бобрикова, о позиции «правительства Финляндии», Куропаткин встревожился. Имел ли сенат вообще право переиначивать на свой лад подготовленное Главным штабом представление? Разве дело не обстояло так, что сенат имел в лучшем случае право дать отзыв, но при этом предложение Главного штаба передавалось на рассмотрение сейма без малейших изменений (разрядка Куропаткина — Т.П.). Свое недовольство образом действия финнов военный министр выразил также временно исправляющему должность министра статс-секретаря Прокопе. Выслушав от Прокопе основательное объяснение о конституционном положении Финляндии, Куропаткин заметил ему, что в обязанности военного министра входит блюсти интересы всей России. Бобриков разделял мнение военного министра, считавшего, что сенат превысил свои полномочия, принявшись составлять полностью новое представление закона о воинской повинности. Сенату следовало ограничиться лишь переводом предложений Главного штаба на местные языки и передачей их сейму. Теперь не оставалось ничего другого, как вернуться во всех основных пунктах обратно на первоначальную линию.
Куропаткин все же решил не рисковать. Для надежности он обратился еще к Победоносцеву, поинтересовавшись его мнением. И получил успокаивающий ответ. Обер-прокурор признавал сенат «промежуточным органом» между высшей властью и сеймом. А посему в полномочия сената входит следить за мелкими формальностями, устраняя из текстов законов ошибки случайного характера, допущенные по невнимательности. Одобренные же государем широкие основные вопросы должны, разумеется, передаваться сессии сейма в одобренном им виде, без изменений.
Из Хельсинки Куропаткин также получил ободряющие сведения. Бобриков писал военному министру: «Хотя сенат и единогласно высказался против Устава Главного штаба, но после моего заключения коноводы несколько понизили тон, что дает некоторое основание рассчитывать на сравнительно более удовлетворительный исход реформы. Сейм, конечно, сочувствовать нам тоже не будет, но ведь сила сосредоточенна исключительно в Государственном совете и в Царской Самодержавной воле». Финны больше не смогут провести российское правительство. «Теперь все дело в твердых и истинно русских руках. Мы с Вами, уверен, не пропустим ничего». Частично произошедшее «недоразумение» было, по мнению Бобрикова, вызвано непониманием того, что вопрос рассматривается в порядке издания законов общегосударственных (т.е. касающихся как России, так и Финляндии).
Ссылку Бобрикова на порядок издания общегосударственных законов Куропаткин считал важной и сказал об этом 30 ноября (12 декабря) 1898 года, во время визита генерал-губернатора к военному министру в Петербурге. Сенат держался своего права изменять или даже совсем переписывать заново представляемые сейму законопроекты, которые к тому же могут быть отвергнуты сословиями. В этой ситуации следовало, по мнению Бобрикова, для всестороннего прояснения дела издать особое постановление о порядке издания законов, имеющих общегосударственное значение. При этом военный министр узнал от генерал-губернатора, что проект такого указа уже находится у министра юстиции Н.В.Муравьева. Бобриков имел в виду бумаги работавшей в начале 1890-х годов комиссии Бунге. О существовании этих документов Бобриков узнал в 1898 году, готовясь к вступлению в должность. Куропаткин ухватился за это известие, и по повелению императора комиссия, возглавляемая председателем Государственного совета Великим князем Михаилом Николаевичем, должна была сформулировать необходимое постановление на основании материалов, сохранившихся в Министерстве юстиции. Членами комиссии назначили начальников департаментов Государственного совета Д.М.Сольского, М.Н.Островского и Е.В.Фриша, обер-прокурора Синода Победоносцева, министра юстиции Муравьева, генерал-губернатора Бобрикова, статс-секретаря фон Плеве, а также исполняющего обязанности министра статс-секретаря Прокопе, который оказался единственным финляндцем в этой компании. Совещаясь с Куропаткиным, Бобриков сказал, что, совершая объезд Финляндии, он убедился, что беспорядков там ждать не приходится. «Конечно, народу радоваться нечего, но при твердом проведении реформы в особенности при достаточном сроке все обойдется благополучно».
Еще в тот же день Куропаткин отослал Прокопе заключение, рекомендующее отклонить предложение сената. При этом же временно исправляющий должность министра статс-секретаря Финляндии получил и
