Держава и окраина. Н.И.Бобриков — генерал-губернатор Финляндии 1898-1904 гг. - Туомо Илмари Полвинен
В благодарственном письме Куропаткину, посланном на следующий день — 12 (24) августа, Бобриков не смог удержаться от патетического тона: «Царская милость изливается на меня в таком изобилии, что я решительно опасаюсь не оправдать оказываемого мне доверия. Уповаю на помощь Вашу, дорогой Алексей Николаевич, и смею Вас уверить, что употреблю все силы для осуществления в Финляндии ожиданий Государя, Военного министра и честных русских людей... Других интересов, кроме служебных, в моей жизни больше не существует».
Бобриков был благодарен также и за способ назначения, который, по крайней мере в той ситуации, освобождал его от «опеки финляндского статс-секретаря». В то же время Николай Иванович счел уместным в благодарственном письме удивиться, что его назначили генерал-губернатором Великого Княжества Финляндского, а не Финляндским генерал-губернатором, по примеру Московского, Киевского и других генерал-губернаторов. Первым делом, еще до отъезда в Финляндию, Бобриков организовал изготовление для своей канцелярии снабженных названием новой должности бланков, в которых больше не проявлялся бы местный сепаратизм.
В августе 1898 года в Москве, в чрезвычайно торжественной обстановке и в присутствии императорской супружеской пары состоялось открытие памятника Александру II. В связи с этим событием Московский генерал-губернатор Великий князь Сергей Александрович устроил 17 (29) августа в своем дворце прием, во время которого распространилось известие о производстве Бобрикова в генерал-адъютанты и назначении его на должность генерал-губернатора Финляндии. Временно исполняющий обязанности министра статс-секретаря Финляндии Прокопе и начальник его канцелярии граф Карл Александр Армфельт, присутствовавшие на приеме, поздравили Бобрикова и объявили, что тотчас же примут меры к составлению надлежащего рескрипта и представлению сенату официального сообщения. Но Куропаткин объявил им, что этого не требуется, поскольку император уже подписал рескрипт и другого документа Его Величество больше подписывать не станет, а сенату о назначении сообщит сам Бобриков. Армфельт принялся тогда объяснять Куропаткину устав ведомства министра статс-секретаря Финляндии, согласно которому, чтобы назначение генерал-губернатора было законным, требуется виза генерала Прокопе на приказе императора. Такой порядок всегда соблюдался при всех назначениях генерал-губернаторов. Заметив, что спорщиков, голоса которых звучали все громче, окружили любопытствующие гости, Куропаткин, топнув ногой, вскричал: «Государь Император Своей Державной Волей изволил ввести другой порядок!»
После такого заявления оба финляндца сочли дальнейший разговор неуместным. Однако, оставшись вдвоем, Прокопе спросил у начальника канцелярии с укором: «С чего это вы, граф, разволновались?» Но тот, отвергая укор, ответил, что никогда не чувствовал себя более спокойным, чем теперь, когда сказал то, что и следовало сказать. Все же граф отошел к столам с угощением и... «Никогда еще холодное шампанское не казалось столь вкусным, как тот бокал, который я осушил до дна». Императору, который прибыл на прием немного позднее, очевидно, было тут же доложено об инциденте. Армфельт рассказывает: «С приближением процессии... увидел во главе ее, рядом с вдовствующей императрицей, императора, который уставился на Прокопе... монарх не отрывал взгляда от Прокопе и проходя мимо... он едва ли не оглянулся, уже пройдя... странный взгляд... торжествующий, но в то же время озадаченный и изучающий. Когда я сказал об этом Прокопе, считая то, как смотрел император, многозначительным, Прокопе ответил: «Ах так, граф тоже это заметил»». Решение свершилось.
Организованная утром следующего дня встреча Куропаткина и Бобрикова с Прокопе и Армфельтом ничего, разумеется, больше не изменила, хотя финляндцы и выложили на стол перед российскими господами оригиналы назначений генерал-губернатора, утвержденные статс-секретарем. Последним доводом было, что без этого невозможно платить генерал-губернатору жалование из государственной казны Финляндии, пока не воспоследует особое распоряжение императора. Бобриков ответил на это, что обойдется и своими средствами. Дело фактически обстояло так, что ему платили из российской казны 20 000 рублей компенсации в год, в придачу к чему, по распоряжению императора, нормальное генерал-губернаторское жалование — 80 000 марок, но, в отличие от прежней практики, не облагаемых налогом. Таким образом, генерал-губернатор Бобриков все время, находясь на этом посту, получал фактически двойное жалование без вычетов. Как будет видно из дальнейшего, Николаю Ивановичу этой мамоны все же казалось недостаточно.
В последний день московских торжеств — 18 (30) августа император принял Бобрикова и объявил ему, что одобрил его текст предстоящей речи при вступлении в должность и пожаловал ему право присутствовать при всеподданнейших докладах министра статс-секретаря Великого княжества Финляндского. Будучи подчиненным Великого князя Владимира Александровича, Бобриков имел возможность убедиться сколь важна роль докладчика в принятии решения. Поскольку император все же не был готов к тому, чтобы совсем упразднить статс-секретариат Великого Княжества Финляндского (хотя он серьезно обдумывал такую возможность), порядок, о котором теперь было условлено, давал генерал-губернатору достаточные гарантии того, что его точка зрения будет приниматься во внимание.
Одновременно император также благословил намеченную Бобриковым за лето программу действий. Бобриков считал, что захват Финляндии был в свое время неизбежной мерой по обеспечению безопасности Петербурга в случае войны. «Но несмотря на девяностолетнее сосуществование цели этого завоевания пока не достигнуты». Финляндская окраина по-прежнему оставалась все такой же чуждой своей благодетельнице России, как и во время завоевания. Подобный сепаратизм, враждебный интересам державы, не мог дальше продолжаться. Для как можно более основательного и разностороннего выяснения современного положения Финляндии было необходимо провести обследование, подобное тому, какое осуществил сенатор Манасеин в 1880-х годах в Балтийской провинции. Но не ожидая результатов такого обследования, можно было бы сократить финляндский сепаратизм с помощью различных мер, перечень которых, содержащий десять пунктов, и представил Бобриков, предлагая:
1. Объединить финляндскую армию с российской и уравнять воинскую повинность и расходы на содержание армии; провести реформу финляндского кадетского корпуса в российском духе; основать в Хельсинки общий для офицеров финской и российской армий клуб.
2. Упразднить статс-секретариат Великого Княжества Финляндского или ограничить его значение, предоставив генерал-губернатору право присутствовать при всеподданнейших докладах статс-секретаря хотя бы в случаях важнейших дел.
3. Кодифицировать финляндские законы и ввести особый порядок подготовки дел общих для Финляндии и всей империи.
4. Перевести на русский язык деятельность сената, учебных заведений и администрации.
5. Предоставить российским гражданам возможность служить в учреждениях Великого Княжества без ограничений, определенных законом 1858 года.
6. Учредить контроль за университетом и провести ревизию учебников всех учебных заведений Финляндии.
7. Упразднить особые таможенное и финансовое ведомства.
8. Учредить официальную русскую газету и ввести
