Гвианские робинзоны - Луи Анри Буссенар
Глава XII
Ценные сведения, полученные при осмотре пальмового листа. — Собачья стойка перед паровой машиной. — Найденный груз. — Кратковременное затруднение. — Лебедка. — Бедная мать!.. Бедные дети!.. — Что значит «вытянуть солнечный удар». — Немного туземной медицины. — Бегство индейцев. — Нет! Никакой работы! — Подъем и закрепление груза. — Сильные, как майпури. — Благодарность краснокожей женщины. — В дорогу домой.
Гонде благодаря счастливой случайности только что сделал чрезвычайно важное открытие. Он тщетно пытался идти по следу таинственного человека, которого обнаружил в платье миссионера. Злодей быстро исчез в непроходимых зарослях, словно был хорошо знаком с лесными прогулками. Гонде не сомневался в том, кем был дерзкий негодяй, на котором одинаково ловко сидели сутана священника и мундир солдата. Такая легкость в исполнении столь различных ролей могла быть по плечу только тому, кто побывал во многих передрягах, человеку, лишенному предрассудков и готовому на все. Иными словами, одному из преступных главарей того ада, что называется каторгой.
Несмотря на инстинкт пса Матао и его безупречное чутье, освобожденный каторжник вскоре осознал всю бесполезность дальнейшей погони. И не только бесполезность, но и опасность. В самом деле, причудливые формы бескрайнего цветника гвианской феи, эти непролазные заросли, изобилующие всевозможными западнями, на извилистых тропах которых охотник сам может превратиться в дичь, таковы, что Гонде в любой момент мог оказаться во власти незнакомца, если бы тот решил напасть на своего преследователя.
Бедняга хорошо это понимал, поэтому остановил собаку, которая успела принести ему в качестве трофея черную сутану, найденную под кустом. Он возвращался в расстроенных чувствах. Пес, как хорошо натасканная ищейка, держался в трех шагах впереди, не спеша и не останавливаясь и беспрестанно втягивая лесные запахи своим черным, словно трюфель, носом. Человек, напрягая зрение и слух, внимательно обследовал каждый закуток этой беспредельной чащобы по старой привычке лесного скитальца, от которого не ускользает ни одна мелочь. И эта необходимая предосторожность оказалась не напрасной, поскольку Гонде вдруг заметил, что из земли торчит деревянистый коричневый жесткий черенок, на каких держатся листовые пластинки пальмы макупи. Любой человек, незнакомый с жизнью в тропическом лесу, безразлично прошел бы мимо этого отростка, притом что этот сложный лист достигает в длину три метра, а черешок его примерно в палец толщиной. Это была бы серьезная промашка, и Гонде никак не мог ее совершить. Лист кто-то зарыл. Его кончик торчал над землей от силы на десять сантиметров и был срезан наискосок, как будто это сделали с помощью мачете.
Освобожденный каторжник убедился, что на срезанной кромке черешка нет никаких ядовитых веществ, и для пущей уверенности срубил своим мачете кору со стебля однодольного растения. Затем он нагнулся и потянул изо всех сил, вытащив лист из-под земли целиком, со множеством смятых, но еще зеленых листовых пластинок.
— Этот лист, — резонно рассудил Гонде, — зарыли здесь совсем недавно, и, скорее всего, он здесь не один. Мне стоит поискать другие. За работу…
Матао, готовый взяться за любое дело, увидел, что человек роет землю своим мачете, и принялся яростно копать, будто пытался найти броненосца. Доблестное животное действовало так бодро и эффективно, что меньше чем через две минуты глазам Гонде предстала зеленая подстилка, образованная из тщательно уложенных листьев, площадью в добрый квадратный метр. Стоит добавить, что слой недавно взрыхленной земли не превышал двадцати сантиметров в толщину.
— Гляди-ка, — пробормотал Гонде под нос, — да это прямо силосная яма. Какого черта ее вырыли и что может быть там на дне? Давай, Матао, ищи!.. Ищи, мой храбрый песик!
Собака, ободренная голосом и жестом, стала рыть с еще большим усердием и вдруг, прорвав густой слой листвы, почти полностью скрылась среди зелени. Бывшему каторжнику показалось, что когти животного царапнули по гладкой и твердой поверхности, которая им не поддалась.
— Ко мне, Матао, ко мне, — позвал он негромко.
Пес выскочил из ямы и застыл, стоя на всех четырех лапах, вытянув морду, с прямым как палка хвостом, в самой прекрасной стойке, от которой замирает сердце искушенного охотника.
— Черт побери, что это значит? — сказал себе Гонде, еще более заинтригованный.
Он склонился над ямой и легонько ударил по дну кончиком мачете. Клинок издал металлический звук. Освобожденный каторжник задрожал с головы до ног. Он бросился на землю и принялся рыть, рвать листья, разгребать верхний слой руками и ногами, а затем, задыхаясь, на пределе сил, в разорванной одежде, бросился прочь, приказав собаке:
— Сидеть, Матао. Жди меня, мой песик!
Умное животное слегка вильнуло хвостом, словно говоря «я понял», и осталось на месте, непоколебимое, как скала.
Вся эта история заняла не более четверти часа. Скоро Гонде вернулся к робинзонам, которые уже начали волноваться из-за его долгого отсутствия. Бедняга, охваченный безумной радостью, задыхался, заикался и едва был похож на самого себя.
— О! Какая находка, просто знатная! Идемте, месье Робен! Наконец-то судьба повернулась ко мне лицом, она давно задолжала мне! Боже! Вы будете просто счастливы!
— Ну же, Гонде, — мягко сказал инженер, — что случилось? Кого вы встретили, мой смелый друг?
— Месье Робен, идемте… Идем скорее. Вы повидали немало всякого в своей жизни, но такого точно никогда не видели.
— И чего же?
— Ох, ну что ж! Индейскую собаку в стойке перед… паровой машиной! Нет! Я не сошел с ума… — продолжал Гонде в возбуждении, которое придавало его словам оттенок безумия. — Я сам ее коснулся, видел своими глазами. Ее отлично спрятали и хорошо упаковали. Она сверкает как серебро! Идемте, прошу вас! Идемте…
Робен, Шарль и Николя, снедаемые живейшим любопытством, устремились за Гонде. Он не сошел с ума. Менее чем в пятидесяти метрах они обнаружили холм из земли и обрывков листьев на краю ямы, на котором неподвижно застыл Матао, живое воплощение бдительности. Тонкий луч солнца, пробившийся сквозь кроны деревьев, достиг золотой нитью дна ямы и заставил засверкать трубки и кранцы паровой машины.
— Наш двигатель! — вскричали обрадованные Николя и Шарль.
— Благодарю вас, Гонде, — взволнованно сказал Робен. — Вы только что оказали
