Держава и окраина. Н.И.Бобриков — генерал-губернатор Финляндии 1898-1904 гг. - Туомо Илмари Полвинен
Как убедительно показал Роберт Швейцер, целью императора было, сделав за счет автономии Финляндии частичные уступки консервативным националистам России, успокоить их и снять проблему Великого Княжества с обсуждения, не прибегая к существенным изменениям основ самоуправления. Сходным образом он стремился успокоить финляндцев рескриптом 1891 года с тем, чтобы до времени отложить рассматривавшийся так называемым комитетом Бунге вопрос об общегосударственном законодательстве (порядке установления одинаковых законов в империи и Финляндии).
Александр III считал конституционное положение Финляндии фактом, к которому следует относиться серьезно — правда, больше в политическом, чем в юридическом смысле. Общегосударственные интересы были, естественно, и по содержанию и как вопросы политического авторитета выше местных интересов Финляндии. Однако они не обязательно и не в любой ситуации требовали пренебрежения правами Великого Княжества. Скорее царь в каждом случае отдельно обдумывал, действительно ли неизбежно идти на конфликт с Финляндией. Утверждая права самодержца он шел на конфликт, имея в виду при возможности смягчить конфликтные требования или даже отказаться от их исполнения, тем самым и сохранив свой авторитет и проявив милость. Хотя централизм принадлежал к основным особенностям российского самодержавия, государство еще не было настолько изолировано, чтобы дальнейшее его развитие безусловно требовало отмены особого положения Великого Княжества, не считаясь с вполне ожидаемым там возникновением сильного сопротивления. До тех пор, пока существующее положение не наносило империи прямого ущерба, представлялось целесообразным продолжать вести утвердившуюся линию сотрудничества с желавшими того финляндцами.
В первые годы царствования Николая II развитие, похоже, и в финляндском вопросе шло прежним, стабильным путем. Всходя на престол, император обычным путем дал Финляндии свои государевы заверения. В январе 1895 года статс-секретарь фон Плеве запросил у царя указаний, относительно дальнейшей судьбы подготавливавшегося комитетом Бунге, но оставшегося открытым вопроса, касавшегося распространения общегосударственного законодательства также и на Финляндию. Согласно мнению фон Плеве, осуществление замысла могло бы желательным образом прояснить проблему Финляндии, но в то же время, несомненно, возбудить большое беспокойство как в империи, так и в Великом Княжестве среди тех кругов, для которых вопросы государственности были наиважнейшими. Плеве явно рекомендовал традиционную, осторожную линию. Таким оказалось и решение, собственноручно начертанное императором на полях документа: «Не вижу нужды возбуждать о сем законодательный вопрос. Само собой разумеется, что в случае возбуждения закона общего для всей империи с Великим Княжеством Финляндским или закона финляндского, имеющего отношение ко всей Империи, подлежащие Министры должны входить в предварительное сношение с властями и учреждениями Финляндии или власти финляндские с Министрами Империи. Затем от Меня будет зависеть дальнейшее направление дел». Возможно, что на решение императора в данном случае повлияла его мать, вдовствующая императрица Мария Федоровна, относившаяся, как известно, к Финляндии дружелюбно.
Достижение компромисса при разнице взглядов императора и его финляндских подданных происходило сравнительно успешно до тех пор, пока все это решалось в узком кругу, между государем, соответствующим министром империи, генерал-губернатором Финляндии и министром статс-секретарем Великого Княжества. Это также предполагало, что министр статс-секретарь обладал не только знанием ситуации в Великом Княжестве, но и необходимым, однако зачастую отсутствовавшим у финляндских политиков видением общегосударственной ситуации. С другой стороны, по мере развития в Финляндии института народных представителей, уверенность в себе широких кругов населения и желание оказывать влияние на дела росли, а пространство политического маневра в Петербурге сокращалось. В Великом Княжестве общественная «дерзость» утверждения особого государственного положения края, давала оружие в руки тем русским кругам, которые требовали покончить с сепаратизмом окраины даже силовыми средствами, если иначе невозможно. Уже в начале 1890-х годов министр статс-секретарь Финляндии фон Ден проявлял беспокойство тем, что усиление в Великом Княжестве непреклонной позиции оставляет императору, несмотря на его желание компромисса, лишь две возможности: «потерю лица или военную диктатуру».
Хотя император и был самодержцем, он не мог полностью оставить без внимания консервативно-националистические настроения в России. Эдвард Таден дает следующее толкование: «...консервативный национализм означает стремление определенных политических и духовных руководителей в России и Центральной Европе в XIX веке использовать национализм как средство взращивания эмоциональной приверженности традиционным ценностям и институциям, а также способствования гармонии и национального единства между всеми классами общества». С этим можно согласиться, однако все же следует подчеркнуть, что речь идет не о консервативно-националистической партии в нынешнем понимании. Стремясь сохранить политически монопольное положение, российская автократия относилась с подозрением к любой самостоятельной деятельности. И это препятствовало даже поддерживавшим правительство консервативно-националистическим кругам оформиться организационно. Более того, сторонники такого направления и сами относились к партийной политической деятельности с подозрением.
Важнейшим органом печати консервативно-националистического направления во второй половине XIX века была газета «Московские ведомости». Основанная в 1756 году Московским университетом, газета прославилась в 1863-1887 годах, когда главным ее редактором был Михаил Катков. Тогда она стала неофициальным рупором российского правительства. Положение Каткова, названного Победоносцевым «жемчужиной русской журналистики», основывалось на его закулисном личном влиянии на Александра III. Катков уже в 1880-х годах поддерживал сближение с Францией, и публикации в газете по внешнеполитическим вопросам вызывали порой сильные конфликты с правительством. Но именно то, что «Московские ведомости» осмеливались на высказывания, явно отличающиеся от государственной внешнеполитической линия, а цензура глядела на это сквозь пальцы, лишь подчеркивает особое положение газеты в России Александра III. Внешнеполитическая линии «Московских ведомостей» была смелой, даже если учесть, что в тот период российская пресса пользовалась сравнительно большей свободой при выступлениях по внешнеполитическим вопросам, чем по вопросам внутренней политики.
Преемником Каткова на посту главного редактора «Московских ведомостей» стал С.А.Петровский — бывший ученик и близкий знакомый Победоносцева. Его назначение, совершенное лично императором Александром III по рекомендации обер-прокурора Синода и министра просвещения И.Д.Делянова, показательно свидетельствовало о положении газеты как органа правительства.
