Держава и окраина. Н.И.Бобриков — генерал-губернатор Финляндии 1898-1904 гг. - Туомо Илмари Полвинен
Императору был представлен совместный доклад фон Плеве и Бобрикова об Уставе о воинской повинности в Финляндии, который и был утвержден 29 июня (12 июля) 1901 года особым манифестом Николая И. Одновременно царь изъявил свое согласие на то, чтобы в ознаменование этого «государственного акта» был построен в Выборге военный собор в память Петра Великого, а также указал «составить правдивую историю Финляндии». Это произведение, охватывавшее период от начала XVIII века до «наших дней», составил произведенный в генералы Бородкин. Так было положено начало многотомной серии, которая перед разразившейся в 1917 году революцией близилась уже к завершению. Николай II записал в дневнике, что решение, касавшееся закона о воинской повинности, было весьма важным и серьезным решением, которое уже давно его заботило.
Как и в случае с Февральским манифестом, сенат и теперь сначала затягивал опубликование Устава о воинской повинности, считая его незаконным, но все же вынужден был уступить. Довольный решением о публикации, фон Плеве назвал его в письме к Бобрикову «знамением разумного поворота в умах правящих кругов Финляндии, дающим надежду, что при продолжающейся настойчивости, мы достигнем полезных результатов без коренной ломки их (т.е. финляндцев) административного строя, что было бы желательно, так как управлять краем через петербургских столоначальников весьма трудно». Посланное сенатом осторожное возражение не имело, по мнению фон Плеве, значения и было в основном вызвано страхом перед общественным мнением. «Гора родила мышь».
В процессе постепенного разрушения самодержавной системы России соблюдение целенаправленной, требующей напряжения политической линии было невозможно. Этот основной структурный фактор проявился особенно сильно в период рассмотрения вопроса о воинской повинности в Финляндии. Происходившее в Государственном совете рассмотрение мотивировалось с самого начала с точки зрения необходимости осуществления существенно значимой общегосударственной координации. Февральский манифест, готовившийся, заметим, не Государственным советом, а временной комиссией, был издан именно для обеспечения важнейших «общегосударственных интересов». И единственный раз этот манифест применили на практике в связи с Уставом о воинской повинности. Главенствующая в тот момент «клика фаворитов» — Куропаткин, фон Плеве, Бобриков и др. — оказалась все же в Государственном совете в меньшинстве, и император в конце концов последовал даже не их предложению, а еще более радикальному, согласившись упразднить финские войска, на что уже давно нацеливались и надеялись Куропаткин и Бобриков. Вся затея с самого начала основывалась на двух моментах: на глубоком недоверии к «сепаратистской» Финляндии и ее обособленной армии — в основном имея в виду возможный международный кризис, и на том, что можно было способом, подчеркивавшимся Бобриковым, использовать военный вопрос в качестве средства и орудия борьбы с «негативной и невыгодной» для империи финляндской «государственностью».
Разумеется, конечный результат означал победу Бобрикова. «Общегосударственные интересы» сделали изрядный шаг вперед. Генерал-губернатор, находившийся как раз на военных маневрах в Красном Селе, констатировал, что опубликование манифеста произвело там «мощное впечатление». То же должно было быть и в Финляндии. Он писал своему помощнику Шипову: «Народ будет блаженствовать, страна богатеть, а крамольники возмущаться». Витте, разумеется, был совсем иного мнения. Манифест произвел дурное впечатление. «Очень жаль. То же самое можно было бы сделать так, чтобы привлечь сердца финляндцев к царю».
Проведение в жизнь мер, определенных манифестом, опытный в технике военной администрации Бобриков осуществлял действенно. В течение восьми месяцев финские стрелковые батальоны и их штабы были расформированы, и Военное министерство через штаб Финляндского военного округа взяло в свои руки командование оставшимися частями. Упраздненные части заменили войсками, присланными из империи. Преисполненный восхищения, Бородкин писал: «Такую работу мог произвести только Н.И.Бобриков, в совершенстве знакомый с техникой военной администрации. В исполнении этой стороны дела он явился своего рода Рубинштейном». Одновременно, в связи с этим, формально упразднили также и резервные роты. Практически их учения не проводились уже с 1899 года, и оружие их было в 1900 году по распоряжению Бобрикова отослано в Петербург «для обмена на новое». Однако обещанные ружья так никогда и не были получены. Осуществляя задачи переходного периода, были упразднены в 1903 году как ненужные финляндский кригс-комиссариат и милиционная экспедиция (военный отдел) сената.
В новой ситуации лишился своего предназначения и Кадетский корпус в Фридрихсгаме (Хамине). По мнению Бобрикова, корпус воспитывал действительно хороших офицеров, служивших в России, как правило, безупречно. Но оставшиеся в Финляндии или вернувшиеся туда выпускники корпуса сразу же попадали в сферу влияния местных политиканов. Еще осенью 1897 года военный министр Ванновский предлагал императору провести реформу сепаратистского по духу и обвиняемого в русофобии Фридрихсгамского (Хаминского) кадетского корпуса. Однако осуществление этой идеи затянулось из-за разногласий между российскими чиновниками. Учебное заведение, имевшее хорошую профессиональную репутацию, получило защитника в лице комитета, возглавлявшегося генеральным инспектором военно-учебных заведений Великим князем Константином Константиновичем. Противился задуманному Куропаткиным и Бобриковым превращению Хаминского кадетского корпуса в сугубо русский и фон Плеве, поскольку родители-финляндцы тогда не стали бы больше посылать своих сыновей на учебу в это заведение, а оно при частичной реформе могло со временем выпускать подходящих, с российской точки зрения, воспитанников не только для армии, но и для занятия гражданских должностей в Великом Княжестве. По представлению Куропаткина император повелел 6 (19) августа 1902 года провести языковую и организационную русификацию корпуса, и она была проведена; однако делалось это столь круто, что привело к последствиям, которых опасался фон Плеве — нехватке учащихся. Когда же после упразднения основной части финляндских войск больше не требовалось готовить специально для них офицеров, а близость сугубо русских военно-учебных заведений Петербурга делала излишним содержание еще и русского кадетского корпуса во Фридрихсгаме, император 5 (18) июля 1903 года, по представлению Куропаткина, совсем закрыл Фридрихсгамский (Хаминский) кадетский корпус «за ненадобностью».
В связи с изданием закона 1901 года оказалось целесообразным сохранить часть «собственной армии» Великого Княжества. Поскольку, опасаясь возникновения «брожения», финляндских новобранцев все же не решались пока посылать в русские войска, требовалось хотя бы временно несколько финских воинских частей, чтобы призыв имел какую-то реальную почву. Частями, которые решено было сохранить, были избраны лейб-гвардии стрелковый батальон в Хельсинки и драгунский полк в Лаппеэнранта. В пользу первого свидетельствовало его положение в императорской лейб-гвардии; упразднение этих традиционно отборных частей случалось редко. Драгунский же полк был учрежден «незабвенным отцом» государя Александром III совсем недавно — в 1889 году.
