Измена. Игра на выживание - Луиза Анри
Алиса издала что-то среднее между всхлипом и визгом. Она наконец натянула джинсы, не застегивая, схватила сумочку, пытаясь спрятать лицо.
— Ты… ты сумасшедшая! — выдохнула она, бросаясь к двери. — Я все расскажу дяде Яну! Он тебя…
— Расскажите, милочка, — Оливия перебила ее, не отводя камеры от Анатолия, который стоял как истукан, все еще не в силах прийти в себя. — Обязательно расскажите вашему «дяде», как вы получали стоматологическую помощь от женатого врача в его рабочем кабинете. Уверена, он оценит вашу… сознательность. А пока — вы свободны. Ваше место здесь, судя по всему, уже занято другими… пациентками.
Алиса, рыдая и ругаясь, выбежала, хлопнув дверью. Анатолий вздрогнул от звука. Он посмотрел на Оливию, на холодный объектив камеры.
— Выключи… выключи это, Оливия! — в его голосе прозвучала паника. — Ты не понимаешь…
— Понимаю, — Оливия нажала кнопку остановки записи. Звуковой сигнал прозвучал громко в гнетущей тишине. Она медленно опустила телефон. — Понимаю все прекрасно. Пять лет брака, Анатолий. Пять лет лжи. И весь твой «успех», твои амбиции, твое недовольство… — она окинула взглядом кабинет, беспорядок, следы их похоти, — свелись к этому. К пошлому траху с юной дурочкой в стоматологическом кресле. Как дешево. Как мерзко.
Он сделал шаг к ней, рука протянулась.
— Оливия, прости… это ошибка, я опьянел, она сама…
Оливия отшатнулась, как от гадюки. Брезгливость, чистая и острая, скосила ее губы.
— Не прикасайся ко мне. Твои руки… твой рот… — она содрогнулась. — Они осквернены. Весь ты осквернен. Этот кабинет… наш дом… все. Ты превратил все в помойку. И знаешь что самое смешное? — В ее глазах мелькнула дикая, горькая усмешка. — Я пришла за папкой. Забыла папку с отчетами. Вот и весь предлог. Банально, правда? Как и твоя измена.
Она повернулась и пошла к двери. Спокойно. Достоинство каждой клеточкой ее тела кричало о презрении.
— Оливия! Куда ты?! — закричал он ей вслед, голос сорвался в истерику. — Мы должны поговорить! Уничтожь запись!
Она остановилась в дверях. Не оборачиваясь.
— Говорить нам не о чем, Толя. А запись… — она слегка повернула голову, профиль был резким, как лезвие. — Она останется у меня. На память. О твоей «профессиональной этике» и нашей «идеальной» семейной жизни. Спокойной ночи, доктор. Надеюсь, ваш имплант… встал как надо.
Она вышла, плотно закрыв за собой дверь. Не услышала, как за ней грохнулся стул, опрокинутый его бессильной яростью. Не видела, как он бил кулаком по креслу, по столу, по стене, захлебываясь матом и слезами бессилия.
Оливия шла по темному коридору. Тело начало дрожать — запоздалая реакция на адреналин и шок. Но внутри все еще горел тот самый холодный, очищающий огонь гнева. Она сжала телефон в кармане. Запись. Доказательство. И билет в один конец из той жизни, которую она только что похоронила своими руками. Спектакль окончен. Занавес. И чувствовала она себя не побежденной, а… опустошенной. И странно свободной. Как после сложной, кровавой, но необходимой ампутации.
Глава 6
Ослепительные фары лимузина выхватили из промозглой темноты мокрую фигурку, метавшуюся у массивных кованых ворот. Алиса. Она была похожа на растрепанную, промокшую куклу. Дорогие джинсы забрызганы грязью, майка промокла насквозь и липла к телу, мелированные волосы слиплись на щеках, смешиваясь со слезами и тушью, оставившей черные дорожки. Она била кулачком в бронированное стекло водительской двери, ее всхлипы переходили в истеричные вопли.
— Дядя Ян! Дядя Ян, открой! Пожалуйста!
Заднее тонированное стекло опустилось на пару сантиметров. Оттуда повеяло холодом кондиционера и дорогим табаком. Пара ледяных, как скаль, глаз оценила ее вид.
— Впустите ее, — раздался низкий, ровный голос, лишенный интонаций. Голос приказа.
Охранник, сидевший рядом с водителем, молча вышел, открыл заднюю дверь. Алиса, всхлипывая, шмыгая носом, кинулась внутрь, как в спасительную нору. Запах дорогой кожи салона, табака и чего-то неуловимого, но властного — запах самого Яна — ударил ей в нос. Она уткнулась лицом в мягкое сиденье, трясясь всем телом.
— Отвезите домой, — приказал Ян, не глядя на нее. Его профиль в полумраке салона был резким, неподвижным, как у орла.
— Нет! — вырвалось у Алисы. Она подняла заплаканное, размазанное лицо. — Нет, дядя Ян! Ты должен знать! Они… они меня чуть не убили!
Это заставило его медленно повернуть голову. Его взгляд, тяжелый и пронизывающий, скользнул по ее мокрой одежде, задержался на расстегнутой на груди майке (она забыла про бюстгальтер!), на синяке, который она сама умудрилась поставить себе на коленке, спотыкаясь о бордюр.
— Кто «они», Алиса? — спросил он тихо. Слишком тихо.
— Его жена! Эта… эта сука Оливия! И он! Анатолий! — Алиса заломила руки, стараясь выдавить побольше слез. Она видела, как сузились зрачки Яна при упоминании имени. Страх перед ним смешивался со злостью и желанием отомстить. — Я пришла к нему на консультацию! Вечером, потому что днем не могла! Он же врач! Доверенный! А он… он меня запер! Начал приставать! Говорил гадости, трогал… Я пыталась вырваться, кричала! А потом… потом пришла она! С ножом! Ну, или с чем-то острым! Я не видела! Она ворвалась, как фурия! Начала орать, что я шлюха, что все подстроила! Она ударила меня! Смотри! — Алиса показала на синяк на коленке, надеясь, что в полумраке сойдет. — А он… Анатолий… он просто стоял и смотрел! Трус! Он боится свою психопатку-жену! Она грозилась нас убить! Снимала все на телефон! Чтобы выложить в интернет! Опустить меня! Опустить нашу семью! Она кричала, что знает про тебя, дядя Ян! Что тебе тоже достанется! Что она все про тебя знает!
Алиса рыдала, стараясь говорить прерывисто, с надрывом. Она вплетала крупицы правды (Оливия была там, записывала) в паутину откровенной лжи. Главное — сделать Оливию главной злодейкой, агрессоршей, посягнувшей на честь семьи. А себя — невинной жертвой развратного врача и его мстительной супруги. Главное — разжечь гнев Яна. Она знала его слабое место: семья, честь рода, его авторитет. Посягнуть на это — смертельно.
— Она сказала… — Алиса понизила голос до шепота, делая глаза еще шире от ужаса, — …что ты следующий. Что она тебя достанет. Что она знает, где ты берешь деньги. Что полиция… — она не договорила, намекнув на самое страшное для Яна — угрозу его империи.
Тишина в салоне стала гулкой, как перед ударом грома. Демьян не
