Действие и противодействие. Через Дух Андрэ Луиса - Франсиско Кандидо Хавьер
Да, да… — объяснил он. — Это вопрос времени. По мере того, как мы остаёмся здесь, в периспритной организации, в верном осуществлении своих обязательств по отношению к Закону, наша мнемоническая сила всё больше и больше расширяется. Продвигаясь вперёд в ясности, мы более глубоко контролируем нашу память. Именно так после долгих лет служения в духовных зонах Земли мы произвольно входим в часть менее счастливых воспоминаний, идентифицируя новые протяжённости нашей «кармы» или нашего «долга», и, хоть мы признательны благожелательности Наставников и Друзей, которые прощают нам самое недостойное прошлое, мы никогда не будем выражать снисходительности к своим собственным слабостям. И это причина, по которой мы оказываемся обязанными просить у высших авторитетов новые воплощения, трудные и полезные, которые перевоспитывают нас или приближают к необходимому искуплению. Понимаете?
Да, мы это понимали.
Санцио посмотрел на руководителя центра, словно желая показать ему, что время истекло, и Друзо любезно напомнил, что нам более не следует задерживать нашего любезного Наставника.
Мы со смирением выразили ему свою благодарность за полученные уроки, и министр вернулся в блестящую комнату, где движущийся туман снова стал сгущаться, стирая его почтенное лицо на наших глазах.
За несколько коротких минут атмосфера дома вернулась в своё привычное состояние, и трогательные слова молитвы Друзо положили конец незабываемому собранию.
8
ПРИГОТОВЛЕНИЯ К ВОЗВРАЩЕНИЮ
Обучение в «Мансао» было чарующим, но требовало времени. Но сама по себе возможность, которую нам предоставили, была бесценной.
Мы с Хиларио попросили согласия руководителей, от которых мы зависели, и осуществили полезную для нас адаптацию в службах, оставшись на несколько месяцев в институте, чтобы получить и сохранить в своей памяти всё то, что нам будет дано наблюдать там.
Именно таким образом мы предполагали разделить в компании с Силасом работу по «процессу Антонио Олимпио», на начальной фазе которого мы присутствовали с большим интересом.
Спустя шесть дней осле собрания, на котором мы слушали слова Санцио, великого Министра, сестра Альзира навестила нас в учреждении в рамках программы, которую составил Друзо для задач, которые касались нас.
Назначенный руководителем центра, Силас принял её в нашу компанию, ссылаясь на то, что вместе мы сможем ответить на проблему, действуя в сотрудничестве.
Закончив обычные приветствия, благородная дама объяснила нам, что, поддерживаемая друзьями некой духовной колонии помощи, она делает всё возможное, чтобы помочь своему сыну, оставленному ей на Земле.
Луис, чей разум приближался к былым отцовским чувствам, привязанный к чрезмерным материальным барышам, объяснила нам собеседница, ужасно страдал от одержания в лоне своего дома. Под упрямым наблюдением развоплощённых дядей, которые возбуждали его скупость, он хранил огромные деньги, не находя им ни малейшего применения. Он был влюблён в золото с чрезвычайным сладострастием. Он подвергал свою жену и детей самой жёсткой нужде, боясь потерять свои ценности, которые он всеми своими силами защищал и приумножал. Не довольствуясь его пытками разума, Клариндо и Леонель вели его к жёстким ростовщикам, а также к развоплощённым земледельческим тиранам, чьи мысли барахтались ещё вокруг земного богатства, чтобы они усиливали его жадность. Таким образом, Луис жил в мире странных образов, где деньги вставали перед ним постоянной темой. Это привело его к потере своего социального достоинства. Он стал врагом воспитания и верил лишь в силу наполненного кошелька, могущего решить все трудности жизни. Он болезненно боялся любых ситуаций, в которых могли возникнуть неожиданные расходы. Он обладал большими суммами денег в банковских учреждениях, о которых даже его жена не имела представления, и прятал в доме огромные ценности. Он сознательно избегал близости своих родных, пренебрегал своей внешностью и укоренился в жалкой нелюдимости, одержимый кошмаром золота, которое пожирало его существование.
Затем, стараясь сориентировать нашу будущую деятельность, женщина поделилась с нами фактом, что её зятья утонули, когда ещё были молодыми супругами, когда их сын только начинал свои первые шаги, и что шесть лет спустя после этого грустного события она также развоплотилась, утонув в этом ужасном озере. Антонио Олимпио прожил ещё почти шестнадцать лет с телесной сфере после её ухода, и вот уже двадцать лет, как он страдает во мраке. Таким образом, Луис достиг своей полной зрелости, стараясь пережить свой сороковой год земного существования.
В ответ на слова Помощника, который спросил у неё, что она сделала в попытке помочь своему развоплощённому мужу, Альзира заявила, что было невозможно предпринять, что бы там ни было, поскольку жертвы превратились в ужасных тюремщиков бедного преступника, и так как до сих пор она не смогла воспользоваться поддержкой команды помощи, то палачи не разрешали ей приблизиться к нему. Но даже в этих условиях, когда было возможно, она оказывала своему сыну, невестке и двум своим внукам определённую поддержку, что было очень трудно, поскольку одержатели непримиримо следили за ней, борясь с её влиянием.
Во время паузы, образовавшейся в разговоре, она со смирением спросила Силаса, может ли «Мансао» разрешить ей визит к супругу, пока не предпринято путешествие, которое приведёт нас к её сыну, согласно намеченным задачам.
Помощник, выражая самую большую нежность, согласился с ней, и мы отправились все трое к отделению, где лежал Антонио Олимпио.
Подходя к его постели, и видя его всё ещё в прострации и без сознания, я отметил, что лицо благородной женщины явственно изменилось. Неудержимые слёзы текли из её глаз, растревоженных огромной болью. Она гладила его голову, и мне казалось, что черты её лица стали постепенно меняться, и она несколько раз позвала его по имени.
Больной открыл глаза и стал смотреть на нас без малейшего признака ясности во взоре, произнося односложные бессвязные слова.
Видя ментальное расстройство, женщина попросила у Силаса разрешения помолиться, что и было сделано с большим удовольствием.
К нашему удивлению, Альзира стала на колени у изголовья своего мужа, сжала руки на своей груди, словно преданная мать, старающаяся удержать на руках больного ребёнка, и, подняв глаза к Небу, скромно воззвала, согласно своей вере:
«Пресвятая Богородица!
«Ангел-хранитель страждущих на Земле, сжалься над нами и протяни свои нежные чистые руки!..
«Я признаю, Матерь Божья, что напрасно никто не обращает к Тебе слова боли и скорби.
«Мы знаем, что твоё сердце, полное сочувствия, является светом для тех, кто дрожит в тени преступления, и любовью для всех тех, кто погружён в пропасти ненависти…
«Ты простила тем, кто убивал твоего Божественного Сына в муках креста, и кроме терпения, с которым ты перенесла оскорбления, ты снова появляешься с Небес, раскрывая для
