Князь поневоле. Регент - Илья Городчиков

— Ваше сиятельство, — доложил контрразведчик, слегка запыхавшись. Глаза его, обычно холодные, светились не привычной жестокостью, а скорее озадаченным презрением. — Картина, как в помойной яме. Гарнизон — дым. Часть разбежалась, часть примкнула к этому… — он брезгливо махнул рукой в сторону города, — Совету рабочих депутатов. Сидят в думе, декреты строчат о восьмичасовом дне и всеобщем братстве. Вооруженная сила у них — отряд так называемых «красногвардейцев», человек сто. Но дисциплины — ноль. Больше похоже на вооруженных босяков. Опричников Волконских человек тридцать засели на вокзале, отбиваются от всех подряд. А по городу… — Зубов поморщился, — Мародерство. Сведение счетов. Какие-то казачьи шайки орудуют на базаре. Полный раздрай.

Пленный мужик, подталкиваемый конвоиром, залепетал, глотая слова:

— Ваше благородие… Мы не виноваты… Солдаты ушли, начальства нет… Люди боятся… Эти в думе кричат, что власть народу, а сами… а сами лавки делят, кто посмелей… На вокзале стреляют… Мы за баррикадой — просто от мародеров прятались, ей-богу! В вас бы мы стрелять точно не стали, — он с удивлением посмотрел на штурмовиков, часть которых была в стальном облачении из касок и панцирей, — вы вон какие серьёзные. На бандитов очередных не похожи.

Я слушал, и знакомое чувство усталого раздражения смешивалось с внезапной мыслью. Кровавая баня, на которую я был готов, казалась теперь не просто жестокостью, а глупостью. Убивать этих перепуганных обывателей за баррикадой? Штурмовать думу, где заседают фанатики или просто болтуны, утонувшие в риторике? Распылять силы на зачистку каждого переулка, когда главная угроза — опричники Волконских, засевшие на стратегическом узле, и возможное подкрепление с запада?

— Красные флаги? — спросил я резко, глядя на Зубова, минуя дрожащего мужика.

— Видел, ваше сиятельство. На думе висит. И на паре заводов. Но… — Зубов усмехнулся коротко и беззвучно, — Больше для вида. Никакого плана, никакого порядка. Хаос под красным стягом — все тот же хаос.

Это было ключом. Они не были единой, закаленной силой. Не были пока. Они были симптомом болезни, а не самой болезнью. И лечить можно было по-разному.

— Отпусти его, — кивнул я на пленного. Мужичонка, не веря своему счастью, шарахнулся в сторону и исчез за грузовиками. — Зубов, смени тактику. Совет — не главная цель. Пока. Возможно, их даже можно использовать. Ищи среди них трезвые головы. Рабочих, не болтунов. Тех, кто реально хочет порядка на заводах. Предложи… переговоры. От нашего имени.

Зубов поднял бровь, но кивнул. Дисциплина брала верх над удивлением:

— Переговоры? С этими…?

— Скажи им: мы не против Советов, если они поддерживают порядок и законную власть наследника Петра Алексеевича. Но хаос, мародерство, анархия — это враг всех. И их тоже. Волконские или Долгорукие придут — первым делом повесят их активистов на фонарях. Мы предлагаем союз против общего бардака и внешних врагов. Под нашим контролем, разумеется. — Я сделал паузу, глядя на чадящий город. — Найди тех, кто может понять. Быстро. И покажи им того… что ты утром задержал с чужими документами. Пусть знают, кто может стоять за их спиной, подкармливая хаос.

— Понял, — Зубов щелкнул каблуками, уже без тени сомнения. Дипломатия грязной войны была ему знакома. — Попробую найти адекватных. Если таковые есть.

— Гусев! — крикнул я своему штурмовику, подошедшему по скрипучему снегу. Его лицо со шрамом было непроницаемо, ждало приказа на штурм. — Планы меняем. Твои «Ударники» — на вокзал. Это гвоздь. Опричники Волконских — профессионалы. Они засели крепко и мешают всему. Выкури их. По возможности, возьми языка живьем. Но минимум потерь. Не лезь на пулемет лбом. Используй гранаты, дым, обход. «Тур» Сретенского — в поддержку. Пусть одним выстрелом остудит пыл. Только я вас умоляю — гражданские должны быть целы. Если будут людьми прикрываться, то придумай как половчее опричников выкурить.

Гусев кивнул, без лишних слов. Ему было все равно, кого штурмовать — красных, белых или зеленых. Лишь бы приказ был четким.

— А центр? Дума?

— Пока не трогать. Занять перекрестки вокруг, блокировать. Никого не выпускать, но и не лезть. Ждем игру Зубова. Одну роту ополченцев — на завод «Машстрой». Без стрельбы. Командиру — объяснить рабочим: мы за порядок и работу. Завод нужен всем. Кто сложит оружие и вернется к станкам — претензий не будет. Зачинщиков — изолировать, но без расправ. Передадим Зубову на допрос. Остальные силы — занять ключевые точки, остановить мародерство. Казаков Бородина — на мосты и выезды. Никаких карательных акций. Только порядок. Кто с оружием и грабит — предупредить, потом стрелять. Мирных — не трогать. Патроны берегите — неясно, сколько мы здесь добудем.

Я остался на пригорке, наблюдая в бинокль. Через несколько минут со стороны вокзала донеслась частая перестрелка, затем глухой удар орудия — не обширный, точный. «Тур» работал. Потом — залпы автоматов «Ударников», резкие, как треск сучьев. И через полчаса — тишина.

Тем временем, к зданию думы, осторожно, заняв соседние дома, подтянулись цепи «Сибирских стрелков». Никаких выстрелов. Красногвардейцы, видневшиеся у входа и в окнах, выглядели скорее растерянными, чем агрессивными. Вид дисциплинированных солдат, пулеметов на перекрестках и, главное, весть о падении вокзала, видимо, действовали отрезвляюще.

Зубов появился неожиданно, ведя за собой двух человек. Один — пожилой рабочий в замасленной телогрейке, с умными, усталыми глазами и окладистой седой бородой. Другой — молодой, горячий, в кожаной куртке, но без оружия. Оба выглядели напряженными, но не сломленными.

— Ваше сиятельство, — доложил Зубов. — Представляю: Степан Игнатьич, мастер с «Машстроя». И товарищ Федоров, секретарь… этого самого Совета. Согласились поговорить.

Я кивнул, не предлагая руки. Стоял, опираясь на трость, глядя им в глаза.

— Господа. Ситуация ясна? Ваш «Совет» контролирует только стены думы. Город в анархии. Волконские на вокзале разбиты. Наши войска занимают ключевые точки. Мы можем взять думу штурмом за час. — Я сделал паузу, давая словам осесть. — Но крови хватит. И вашей, и нашей. И той, что льется на улицах от мародеров. Я предлагаю иное. Вы распускаете свой вооруженный отряд. Сейчас. Оружие сдается нашим комендантам. Вы, как уважаемые люди, помогаете восстановить порядок в городе: организуете патрули из рабочих для защиты своих кварталов, помогаете открыть пекарни, раздать хлеб.