Князь поневоле. Регент - Илья Городчиков
И казачество. Сила дикая, строптивая, но мощная. Их станицы — разбросанные по степям и тайге — были естественными крепостями, источниками мобильных конных отрядов. Их нельзя было просто призвать под знамёна Петра. Нужно было договориться. Предложить не просто службу — союз. Гарантии вольниц, уважение к их обычаям, долю в будущем… если оно будет. Атаман Калмыков, Щукин — их поддержка была уже бесценна. Нужно было расширять круг. Посылать гонцов, вести переговоры, заручаться клятвами. Казачья сабля в сибирской армии должна была стать не просто приложением — её хребтом. Да, такие союзы могут стать причиной будущих конфликтов. Нельзя излишне усилить позиции такого вооружённого сословия, ведь они могут захотеть многого. Всё же, история знала слишком много случаев, когда военная элита ставила государства на край гибели: стрелецкие бунты в России, выступления янычаров у османских султанов, мамлюки в Египте. Но с казаками, как бы это подло ни было, можно разобраться и позже.
План действий кристаллизовался с жестокой ясностью. Я подошёл к столу, сгрёб в сторону остывший чай и пустые патронные гильзы, служившие пресс-папье, и схватил карандаш. Лист чистой бумаги лег передо мной, как поле будущей битвы.
Я разослал приказ по армии, как мы скромно именовали наши силы. Всем бывшим чинам штурмовых батальонов Русской Императорской Армии предписывалось, вне зависимости от званий и нынешнего положения, явиться в пункты сбора в Омске, Красноярске, Томске в течение ближайших дней. Ослушание приравнивалось к преступлению в условиях войны. Жалование предполагалось в двойном размере относительно времени Большой Войны, гарантии лучшего довольствия, перспективы офицерских постов по сравнению с другими людьми. Из них предполагалось формировать ударные роты, а затем и Сводный Штурмовой Полк. Вооружать их нужно было лучшим и в первую очередь с запасов автоматов, которые не успели отработать с моей фабрики, а также обеспечить их достойным количеством гранат. Всё же, их задача — не держать фронт, а ломать его, переламывать войска князей.
Казакам были написаны однотипные письма. Десятки писем. Не приказы — предложения. К станичным атаманам, к походным старшинам, к уважаемым ветеранам казачьих формирований по всей Сибири — от Алтая до Забайкалья. Суть проста: Сибирь в опасности. Москва в огне, князья режут друг друга, Европа горит. Придут лихие люди — хоть княжеские опричники, хоть красные агитаторы — и поработят вольницу. Мы, под знаменем законного наследника Петра Алексеевича Щербатова, строим Сибирское Войско. Казакам в нём — почётное место и трофеи по справедливости.
Мобилизация в городах и крупных сёлах продолжается. Но подход — иной. Не гнать толпу в шинелях с берданками на убой. Качество вместо количества. Усиленный отбор. Предпочтение — фронтовикам, даже если они служили в тыловых частях или были ранены. Они знают строй, знают, что такое пуля. Затем — охотникам, лесникам, тем, кто с детства с оружием. Обучение — ускоренное, но жёсткое. Не муштра на плацу, а основы окопной жизни: как рыть ячейку, как двигаться перебежками, как бросать гранату, как чистить затвор в мороз. Инструкторы — из тех же штурмовиков и проверенных унтеров Зарубина. Вооружение и снабжение — по высшему разряду, доступному в наших условиях. Если не хватает новых винтовок — выдать отремонтированные, но надёжные. Патронов — не менее ста штук на человека сразу. Шинели — утеплённые, валенки — обязательны. Кормёжка — досыта. Хлеб, мясные консервы, которые я собирался купить у японцев по старым каналам, чай. Солдат должен чувствовать, что о нём заботятся, что он ценен. Он не пушечное мясо — он боец. Пусть зелёный, но потенциально крепкий. Эти сформированные полки народного ополчения — не для прорывов. Для удержания, для поддержки штурмовиков, для зачистки. Их мораль должна держаться не только на страхе, но и на уверенности в своей силе и нужности. При этом важно было объяснить, что они остаются частью России, её верными сынами, а не каким-то отдельным народом. Регионализм — страшная штука, и нужно было её пресечь в зародыше.
Омск, Красноярск, Томск, Новониколаевск — промышленные узлы, доставшиеся нам. Работать они должны как часы, переведённые на военные рельсы. Приказ управляющим: удвоить, утроить выпуск. Патроны, гранаты, ремонт винтовок, пошив обмундирования, сапог. Рабочие — освобождаются от мобилизации, но труд — по 12 часов. Пайки — усиленные. Саботаж или вредительство — расстрел на месте. Контроль — жёсткий, через доверенных комиссаров из числа грамотных унтеров или инженеров. Финансы? Реквизиция «излишков» у купцов, принудительные займы, конфискация имущества явных противников режима.
С питанием всё обстояло несколько хуже. Не хотелось прибегать к продразвёрстке, да и промывка мозгов для крестьян будет работать не так долго. Сейчас проводим закупки, дальше нужно будет пробовать налаживать контакты с Дальним Востоком, Маньчжурией и Калифорнией — может, получится достать побольше продовольствия.
Последняя проблема заключалась в красных. Пока Зубов и его люди будут рыскать по тылам в поисках крамолы, нужен и позитивный образ. Не только страх кары, как после казни Кудеяра, но и идея. Простая, понятная мужику и солдату. Мы — не просто одна из враждующих сторон. Мы — щит. Пропаганда. Листовки. Выступления в казармах, на площадях захваченных городов. Пётр Щербатов — не просто претендент. Он — символ законности и порядка, пусть и мальчик. Наше войско — не мятежники. Армия Защитников. Защитников дома, семьи, спокойного труда. Враг — не только Долгорукие или Волконские. Враг — любой, кто сеет хаос. Будь то княжеский опричник, степной бандит или подпольный агитатор с красной книжкой. Нужно сплотить людей не только страхом перед врагом, но и надеждой на защиту под нашим знаменем.
План был готов. Грубый, жёсткий, местами отчаянный. Но другого не было. Передышка, купленная кровью европейских городов, не могла быть потрачена впустую. Каждый день, каждый час был на счету. Я позвонил в колокольчик. На пороге возник адъютант, молодой прапорщик с ещё не зажившим шрамом от шрапнели на щеке.
— Созывать Военный Совет. Немедленно. Губернатора Удальского, Сретенского, Зубова, атамана Щукина, городского голову и управляющих заводами. Через час. — Я посмотрел на часы. — И принесите чернил. Много чернил. Писать будем до ночи.
Совещание было коротким и жёстким, как удар прикладом. Не было времени на долгие дискуссии или возражения. Я изложил суть: Европа горит, интервенции не будет, но пришла новая угроза. У нас есть месяцы, может, недели,
