Между небом и землей. Через Дух Андрэ Луиса - Франсиско Кандидо Хавьер
Супруг Зульмиры смолк, явно уставший, а санитар, хоть и поддерживался по-братски Кларенсио, стал звать Хулио, испуская ужасные вопли.
19
БОЛЬ И УДИВЛЕНИЕ
— Хулио! Хулио! Явись, трус!…- выходил из себя одержимый санитар.
И, возможно, ощущая симпатию, которую Амаро пробудил в нас своим спокойствием, с которым он переносил ситуацию, он продолжал в возмущении призывать:
— Явись, я сорву маску с негодяя, который хочет расстроить нас! Хулио, я ненавижу тебя! Ты должен явиться! Обвини своего бездушного убийцу!…
Министр великодушно пытался его сдерживать, но Сильва, словно дикий жеребёнок, беспорядочно жестикулировал, крича:
— Хулио!… Хулио!…
Хулио не отвечал на зов. Тем не менее, кто-то явился, привлекая наше внимание. Это была сама сестра Бландина, она остановилась рядом с нами, словно ей были обращены призывы.
Окутанные мягким светом, который внезапно омыл нас, мы, озадаченные, успокоились, за исключением Кларенсио, который был совершенно спокоен, словно ожидал подобного визита.
Приветствовав нас, Бландина смиренно попросила:
— Братья, во имя любви к Иисусу, отвечайте!… У нас под охраной находится Хулио. Он болен, угнетён. Он мог бы ментально пойти вам навстречу, но сейчас он преодолевает трудные испытания восстановления… Я пришла молить о вашем милосердии!… Пожалейте того, кто сегодня старается забыть о том, что было вчера, чтобы эффективно возродиться завтра!…
Столько было печали и нежности в этой просьбе, что окружающие вибрации внезапно изменились.
Я начинал понимать с большей ясностью мрачную картину живого романа, которого мы коснулись. Хулио, больной парень, был компаньоном, который возвращался в положение сына друга, с которым раньше поссорился.
Однако, я не мог более продолжать свои размышления, поскольку Сильва, возможно, возмущённый чувствами, которые господствовали в нашем разуме, снова стал взывать:
— Ангел или женщина, я не буду сражаться против колдовства! Я не буду сражаться! Но я хочу бросить этого бандита в бездну, которую он заслуживает своей бесстыдной ложью!… Пусть Хулио остаётся в раю или в аду, под охраной архангелов или демонов! Но я требую полной истины!… Я прибегаю к свидетельству Лины! Пусть появится Лина! Пусть засвидетельствует! Если мы оказались здесь, созванные судьбой, связавшей нас друг с другом, пусть будет услышана и вероломная женщина…
Наш наставник, взяв на себя духовное руководство группой, энергично и мягко сказал:
— Лина находится неподалёку от нас. Войдём. Приказ был выполнен.
В полумраке комнаты, которая уже нам известна, лежала вторая супруга Амаро, порабощённая другой.
Если Одила казалась нам более злопамятной и жёсткой, Зульмира казалась более угнетённой.
Кларенсио нежно обнял Марио, как отец, встречающий своего сына, и, указав на санитара, великодушно объяснил:
— Друг, успокойся! Лина Флорес теперь страдает в горниле жертвенности во имя искупления. Погаси свой огонь ненависти, пожирающей твоё сердце! Позволь новому пониманию появиться в тебе ради пользы твоей больной души!… Мы не должны носить предубеждение на пути того, кто ищет возрождения, так необходимого ему!…
Заметив встревоженный и напуганный взгляд Марио, Министр сказал:
— С огромными трудностями Лина пытается сегодня достичь высоты достойного брака, и, преодолевая ужасные препятствия, она закладывает основу миссии материнства, к которой она идёт. Поможем же ей своими вибрациями понимания и нежности. Когда мы действительно любим, то прежде всего для нас важно счастье любимого существа.
Наша группа прошла ещё немного. Рядом с нами молилась Бландина. Ориентер приблизился к больной с почтительным вниманием и указал на исхудавшее и печальное лицо санитару, который, признав её, в ошеломлении вскричал:
— Зульмира! Зульмира, значит, это возвращается Лина?
Министр погладил его по голове и кратко объяснил:
— Да, она вернулась в компании Армандо, в состоянии болезненных исправлений. Для них брак был не замком из цветов оранжевого дерева, а союзом духовных интересов для обновительной работы. Армандо, в борьбе на плане реальной жизни для восстановления, принял на себя обязательства привести её к женскому достоинству, поддерживая её в её молчаливых тревогах и сомнениях.
В изумлении, Сильва воскликнул:
— Но это значит, что Зульмира меня дважды предала?
— Не ссылайся на предательство, — безмятежно поправил его Кларенсио. — Необходимо понять! Вчера Армандо прислушивался к низшим призывам, несовместимым с ответственностью, возложенной на него. Сегодня он вынужден отвечать на требования созидательной природы, от которых ему не будет позволено убежать. Лине Флорес нужен кто-то, чтобы он послал её к обновительному служению, чтобы она смогла помочь Хулио. Все мы должники друг друга. Души совершенствуются группами, словно небольшие созвездия, вращаясь вокруг Великого Солнца, Иисуса Христа!…Как звезда, которая удаляется от ядра, частью которого она является, ты покинул орбиту старых своих спутников эволюции, падая через вибрации любви и ненависти в центр сил, где Леонардо Пирее и Лола Ибаррури ждут твоей бесценной помощи, чтобы освободиться перед Законом. В другие времена Амаро разделил Зульмиру Хулио, высадив кустарники острых колючек меж ними… Теперь же ему надо будет соединить их в семейной нежности, чтобы в положении матери и сына она восстановились в священной любви. Ранее ты изолировал Леонардо от чувственной помощи Лолы, создав удушающие трудности для своего собственного продвижения вперёд. Приготовься в вере, чтобы соединить их снова в домашнем храме, также в положении материи сына, чтобы они рассчитались для благословения чистой любви… Наши поступки оценивает Божественная Справедливость… Мы не можем обмануть Высшего Господа. Поэтому наши долги должны быть оплачены, сантим за сантимом.
Короткий урок был нам в высшей степени полезным.
Амаро опустил голову, проявляя готовность подчиниться советам высшей природы, какими бы они ни были.
Однако Сильва не казался нам пробудившимся к истинам, заявленным Кларенсио. Зачарованный созерцанием любимой женщины, он проявлял явное равнодушие.
После долгого взгляда на неё, он, поглощённый состоянием между нежностью и ненавистью, прервал покой, которым его окутала комната, и в отчаянии вскричал:
— Я не могу измениться, бедная моя голова!… Я буду ненавидеть её! Я буду ненавидеть эту вероломную женщину!… Мне подходит лишь мщение; я не хочу прощать! Не хочу!…
Охваченный снова гневом и волнением, словно освобождённый хищник, он сжатыми кулаками грозил бедной женщине, которая находилась в постели в состоянии прострации. Её духовное тело окуталось теперь тёмно-серым ореолом, который испускал неприятные и раздражающие лучи.
Ориентер освободил его от магнетического влияния, парализовавшего её энергии. Как только Сильва увидел, что свободен от контроля, сковывавшего его движения, он совершил полукруг и воскликнул:
— Я не могу больше! Не могу!…
И убежал, скрывшись во мраке ночи.
Кларенсио посоветовал нам следить за его шагами, пока
