Между небом и землей. Через Дух Андрэ Луиса - Франсиско Кандидо Хавьер

мы с Хулио впервые пошли в гости домой к Эстевесу в феврале того же года. Но перед лицом Лины мы оба почувствовали себя, непонятно почему, привязанным к этой молодой женщине, красивой и простой, чьё присутствие сразу же оказало на нас невыразимое очарование. Я хранил при себе то удивление, которое охватило меня, а Хулио, импульсивный и пылкий, открыл мне своё сердце. Супруга Эстевеса внезапно овладела его разумом. Если бы он мог прибыть раньше своего спутника, то не уступил бы при ней места. У него было впечатление, что она уже являлась к нему во снах. И таким образом он несколько раз начинал свои излияния, которые трогали мои самые потаённые струны души. Понимая состояние его души и признавая право Эстевеса на женщину, на которой он женился, я старался уйти. Я заставил замолчать чувства и искал необходимое забытьё. Страсть Хулио была слишком сильной, чтобы он мог смириться. Он вошёл в доверие к молодой супруге, покрывал её любезностями, и возможно, кто знает? в превратностях войны, и будучи ещё почти ребёнком, чтобы сдерживать себя и вести себя подобающе, осознавая ответственность брака, Айна стала уступать вниманию молодого человека, делая ему поблажки… Я помню день, когда Эстевес пришёл ко мне глубоко огорчённый, рассказав об ударе, полученном им. Он плакал, склонившись к моему плечу. Он желал исчезнуть, покончить с собой. Но я рассказал ему о неуместности любого насилия. Уважаемый санитар, под защитой Советника Сильвы Параньоса, нашего посла с чрезвычайной миссией в Республиках Прата, ему не было бы трудно уехать из Ассомпсьона. Так всё происходило. Эстевес уплыл по реке в направлении Виллеты, города, откуда он привёз свою супругу, и где оставались в плену его несколько раненых товарищей, которым он оказывал помощь. Я больше ничего не слышал о нём, лишь то, что он умер таинственной смертью в Пиражу.

Проявляя огромное нравственное страдание при этих воспоминаниях, Сильва вздрогнул и, воспользовавшись паузой, в печали вскричал:

— А твоё участие в несчастьях моего дома? Кто сможет убедить меня, что ты не был в сговоре с Хулио, чтобы разрушить моё счастье? Проклятые!…

Кларенсио с любовью, осторожно успокоил раздражённого санитара, посоветовав ему дослушать рассказ до конца.

Амаро не вышел из своего спокойствия. Он понимал упрёки своего противника, и, улыбнувшись продолжил:

— Да, моя исповедь должна быть точной и полной. Понимая, что Айна и Хулио условились жить вместе, я постарался отойти от них. Я боялся за себя. Однако Лина догадалась о моём скрываемом влечении. Она бросала на меня взгляды, будившие во мне и радость, и боль. Я хотел бы приблизиться к ней и убежать одновременно… Сначала я пытался избегать её; но отдаление Маркиза Касиаса давало войскам много времени на развлечения. Возможно, подстрекаемый своей спутницей, Хулио принуждал меня посещать его дом. Радостная игра и вкусный чай объединяли нас троих, ночь за ночью. Напуганный чувством, которое пробуждала в моём сердце молодая женщина, не только потому что не должен был нарушать её домашнюю гармонию, но и потому что у меня была невеста в Бразилии, я старался снова уединяться… Но наблюдая за штурмом Лины, я решил найти прибежище в более интенсивной работе, и даже был назначен служить в ночной охране Малого Дворца Рескина, где оккупационные войска концентрировали все свои документы, касающиеся нашей Страны. Несмотря на всё это, она не отказалась от намерений, которые двигали ею. Однажды ночью она пришла ко мне, переодетая в простолюдинку… Оставшись со мной наедине, она призналась мне. Она заявила, что мучается, её одолевает печаль. Она чувствовала себя любимой Эстевесом, Хулио страстно лелеял её, но она не находила интереса в блаженстве рядом с ними, и стала их ненавидеть…

Амаро погрузился в долгую паузу, а затем продолжил:

— Кто сможет объяснить тайны человеческого сердца? У кого будет достаточно ясновидения, чтобы постичь пути души? Неспособный совладать с собой, я совершил ошибку и взял на себя духовный компромисс, который не должен был делать. Лина ухватилась за мою любовь с силой плюща на беззащитном строении. И таким образом одним майским утром мой спутник застал нас вместе. В отчаянии Хулио выпил большое количество яда, но, получив своевременную помощь, был спасён. Но напрасно он покорился лечению в казарме. У него появились странные боли в горле и в пищеводе, и, не в состоянии переносить эти физические и нравственные испытания, он пошёл однажды к водам Парагвая, надеясь найти спокойную смерть, которую он искал. Испытывая тяжкие угрызения совести, я, в свою очередь, утратил любовь, которая приковала меня к этой женщине, соблазнившей нас и сделавшей нас несчастными, и записался в армию, которая сражалась с последними партизанами Солано Лопеса в Кордильерах… Я пообещал ей, что вернусь. Однако сразу же после окончания сражений я вернулся в страну другими путями, решив никогда больше не встречаться с ней.

Глубоко взволнованный, Амаро провёл рукой по лицу и, после короткой паузы, продолжил:

— Прошли десять лет, как единый порыв ветра. Я оказался снова в Рио, женился и был счастлив. Однажды, под проливным дождём, мы с женой возвращались из театра, когда лошади коляски сбили какую-то пьяную женщину на дороге. Кучер остановил лошадей, и я вышел, чтобы помочь ей. И пока моя жена следовала обычным путём домой, я постарался отвести бедное существо в больницу, чтобы ей могли оказать срочную помощь. Мне помогли охранники и прохожие, но когда женщина была уложена в постель, и её стали очищать от крови, я с нескрываемой дрожью узнал в ней Лину Флорес. Два дня она боролась со смертью. Несчастная узнала меня. Она поведала мне о несчастьях, которые она испытала с тех пор, как оказалась одна в Парагвае. Она объяснила, что поехала из Рио на поиски меня, и растрогала меня рассказом о тревожной драматической жизни, которой она жила, пытаясь найти счастье, которое она потеряла навсегда. Она умерла в страданиях и смятении, проклиная мир и тех, кто его населяет…

Пошатываясь, Амаро прервал рассказ.

В изумлении Марио Сильва смотрел на него, ощущая нечто среднее между отчаянием и ужасом.

Мы могли наблюдать, что железнодорожник напрасно силился отыскать другие обрывки памяти. Но наш наставник коснулся его лба, обволакивая его магнетическими силами обновления, и спросил:

— Где ты её увидел вновь?

Собеседник выдавил улыбку, улыбку человека, который в себе самом находит ответ, и сказал:

— Ах, да. Я нашёл её уже в духовной жизни. Она была вместе с Хулио в мучительных условиях очистительного страдания. Я понял масштаб своего долга и обещал возместить его.