Между небом и землей. Через Дух Андрэ Луиса - Франсиско Кандидо Хавьер
Трогательным тоном мольбы в голосе он стал упрашивать:
— Если в тебе есть ещё любовь к особе, на которой я женился, помоги нам своим пониманием!… Если я неосознанно причинил тебе какое-либо зло, прости меня! Прости во имя тревог моего существования как приговорённого к ужасным нравственным испытаниям!!…
К нашему великому удивлению, Марио Сильва ответил скандальным взрывом хохота.
— Простить тебя? Никогда! — с угрозой в голосе вскричал он. По тону нашего разговора я вывожу, что справедливость начала достойно проявлять себя, но я своими руками ускорю её… Моя месть справедлива, а ненависть непреклонна!…
Амаро больше не отвечал. Мы увидели, как он склонил голову в страстной молитве. Мягкие лучи изумрудного света исходили из его лба. Невнятные слова, которыми он пользовался для просьбы о помощи, достигали нашего духа, словно тёплые и гармоничные волны смирения и доверия.
Не будучи в состоянии растрогаться от этого, Сильва продолжал кричать: Почему ты молчишь, трус? Говори, говори! Объяснись! Реагируй! Ты властвовал над Зульмирой, но ты не заставишь меня склониться ни на миллиметр!… Преступники твоего рода не заслуживают сочувствия!…
В этот момент диалога Кларенсио по-отечески собрал нас:
— Ответим на молитву Амаро братской помощью.
Вдохновлённые симпатией и эмоциями, мы без колебания последовали за нашим ориентером.
17
ВОЗВРАЩАЯСЬ ВО ВРЕМЕНИ
После усилия «самоконденсации», необходимой для нашей вибрационной коррекции, Кларенсио подошёл к двум друзьям с силой, полной любви, характеризующей его, и Марио, признав нас, ассоциировал наше присутствие со своим кошмаром накануне и стал кричать:
— Моё положение не имеет ничего общего с полицией!… Нам здесь не нужны люди закона!…
— Успокойся, друг мой! — предупредительно ответил Министр. — Мы не те, кто судит. Мы здесь для того, чтобы ты вспомнил…Необходимо, чтобы ты вспомнил.
Он возложил правую руку на лоб санитара, и мы увидели, как тот сразу же успокоился: его лицо стало проявлять странные перемены. Он представал перед нами более элегантным, более молодым.
Он широко раскрыл глаза и, после короткой паузы, ошеломлённо вскричал:
— Ах, да, теперь я вспоминаю!… Моим вчерашним противником был Леонардо Пирее… Как я мог так глупо забыть его? Как я мог не вспомнить? Мы оспаривали одну и ту же женщину… Мы жили в Люке[6], когда я познакомился с этой восхитительной певицей и балериной… Лола Ибаррури! Кто, как не она, мог предложить мне бальзам забытья? Я действительно сделал всё, чтобы разделить их… Он не был человеком, способным сделать её счастливой! Лола была сама красота, молодость и искусство, а я носил в груди лодку погибших мечтаний. Она дала мне отдых, в котором так нуждалась моя душа… Она исцелила меня. Но… какое ужасное воскресенье, воскресенье на площади, где развевалось знамя, в Пиражу!… Все силы были брошены на охоту на врага. Но я представлял себе лучший способ вновь обрести любимую женщину, и этим печально памятным я смог привлечь симпатию Брата Фиделиса до начала мессы. Милосердный капуцин поможет в суде моему делу. Лола не должна была переезжать. Тогда я мог, в свою очередь, вернуться в арьергард!… Начальники были моими друзьями!… Так я получу милости от Принца!… Я составлял планы, когда познакомился с Леонардо… Он не был в курсе отступничества его спутницы, а я старался быть ему приятным, согласившись принять его спутницу… Обильный ужин требовал нескольких глотков вина, и Пирее не колебался всыпать туда яду, который принёс мрак!… Ах!… Банди! Бандит!…
Марио поднёс руки к горлу, словно ощутил там огромную боль, и в растерянности рухнул, задыхаясь от боли.
Выказывая терпение, Министр провёл над ним смягчающие магнетические пассы, и ошеломлённый молодой человек поднялся.
Амаро, также потрясённый, следил за всей этой сценой с явной печалью.
Кларенсио помог санитару подняться на ноги и обрести равновесие и спросил, побуждая его к воспоминаниям:
— Почему ты вдруг влюбился в певицу с таким расстройством? Почему не обратил внимание на предупреждения совести, которая, очевидно, просила тебя не будить ненависти у того, кто уничтожит твоё физическое тело?
Обретя внешность безумца, Марио расхохотался и вскричал:
— Почему я любил Лолу Ибаррури? Почему у меня не хватило щепетильности вырвать её из рук спутника, державшего её в своих объятиях?
Наставник погладил его по голове, с очевидной целью оживить память.
— Ах, да!… - в тревоге продолжил Марио. — Меня не было в Ассомпсьоне, дух мой был непоправимо разочарован.
Глядя в пустоту, словно обнаружив прошлое вдалеке, в усилении ночи, он продолжал:
— В окрестностях восхитительной парагвайской столицы я выстроил себе дом и был счастлив!… Лина была сокровищем моей души. Моя подруга и супруга, надежда и цель существования… Она была родом из семей Мато Гроссо, заключённых в тюрьму врагами во время нашествия в декабре 1864 года, и я нашёл её без родителей, в одной уважаемой семье, которая удочерила её, словно любимую дочь!… Ах, когда я смотрел в её светлые и нежные глаза, я словно уносился далеко в небеса. Она была тем самым красивым, что молодость могла преподнести моему сердцу. В ней была божественная новизна каждого дня и, несмотря на пороки войны, мы витали в розовых потоках самых красивых мечтаний… Маркиз де Касиас лично познакомился с ней и одобрил наш союз… Таким образом, в январе 1869 года, когда наступило перемирие, один священник освятил наш брак. Советник Параньос пообещал помочь нам, как только мы вернёмся в Бразилию, чтобы должным образом отпраздновать наш союз. Мы жили спокойно, как две птицы в одном гнёздышке, когда я имел несчастье
