Несносный характер - Николай Фёдорович Корсунов
— Ка-ак?
— Наличными, мадам.
Экспедитор, прислонившись плечом к переборке склада, смотрел на Инну охальными откровенными глазами. Да и стоял он самоуверенно, даже развязно: руки в карманах брюк, нога откинута, в уголке рта — папироса.
— Значит, вы их украли? — Инка облизнула высохшие губы.
— Зачем же так громко, мадам?! Об этом — ни единая живая душа… — Притянул к себе за локоть, жестко зашептал: — Что ты, дура, ломаешься? Другая бы спасибо сказала, в ножки поклонилась… С каждого ящика — лично тебе червонец, без подоходного. Улавливаешь? Ну и… А сболтнешь где — смотри!.. Ну так как?..
Инка медлила. «Я понимаю тех, кто действует масштабно…» Да, Белла Ивановна, теперь и она, Инка, понимала их. Два ящика, только два ящика — и этот экспедитор положит в карман почти сто рублей чистыми, без подоходного, как он говорит. За такую сумму она должна работать около двух месяцев… Риск, но риск масштабный! Экспедитор, конечно, не в одиночку действует… Возьми она эти ящики — сегодня же можно долг отдать… «Другая бы спасибо сказала, в ножки поклонилась…»
А щербатый экспедитор ждал, ждал со снисходительным терпением, словно он уважал и страх ее и неопытность.
Во взмокревшем кулаке Инка сжала хрустнувшие накладные.
— А что, если я позвоню сейчас в ОБХСС? И покажу и эти накладные и эти ящики? И расскажу о вашем предложении?
Она предполагала, что экспедитор испугается, всполошится, начнет уговаривать ее помолчать. Вообще она ожидала от него всего, только не превосходного, даже подчеркнутого спокойствия.
— Ох и дура вы, мадам! — добродушно хмыкнул он. — Скажу, мол, произошла ошибочка, мол, как человек честный, я не согласился с продавщицей присвоить денежки за эти ящики, вот она и наговаривает. Улавливаешь?
От кого Инка еще слышала это своеобразное «улавливаешь?» А он, пожалуй, прав: доказать его виновность почти невозможно. И поэтому он так нагл и спокоен.
Инка расписалась в накладных и отдала ему:
— Забирайте свои ящики и… поищите другую…
Усмешка снова ощерила дыру в зубах:
— Вы, мадам, значит, только на обвешивании практикуетесь?
Инка вспыхнула:
— Убирайтесь отсюда!
— Что ж, вольному — воля, спасенному — рай. Вы еще пожалеете, мадам, о протянутой деснице. — Пыхтя, экспедитор вытащил ящики из помещения, поставил в кузов машины. Заглянул в дверь, недвусмысленно пошлепал пальцем по кончику языка: — Будьте благоразумны, мадам.
Инка слышала, как с треском захлопнулась дверца кабины. Автомашина уехала, тоненько позванивая бутылочным стеклом. Инка с облегчением вздохнула: пронесло, выдержала характер! А может, зря? Не она, так другая и примет и получит свои два червонца… А потом? Потом — червонец за решеткой? Кошмар! Лучше уж по ночам спокойно спать…
Подавая рыжебородому деду пачку махорки, Инка улыбнулась неожиданному повороту своих мыслей. Прошлую ночь она как раз плохо спала. Она почему-то не могла уснуть и все время вспоминала о том курносом парне с широкими бровями, которые намного темнее белокурых волос. Почему он отстаивал ее перед Беллой и покупательницей? Почему он так расхохотался, когда она ему насчет копченой воблы? А Игоря колотило всего не то от ревности, не то от бешенства… Если бы взяла эти ящики, то сегодня же отнесла ему долг…
Парень зашел в магазин перед концом ее смены. Он не смотрел на Инку, но она растерялась и невпопад отвечала покупателям, роняла из рук то совок, то гирьки. Он тоже, как и тот, что составил акт, заинтересовался витриной, как бы между делом поглядывал на весы. Это беспокоило Инку. «Может быть, всем им мало одного акта? Изверги! — Она пускала весы с походом: только бы не вздумал придраться. — Что ему нужно от меня?! Может, защищал с какой-то целью? Может быть, он хлюст почище того, который акт настрочил? Вот люди пошли!» Она уже досадовала на себя за то, что так много думала о нем минувшей ночью.
— Спичек, пожалуйста!
Парень подал ей копейку. Сунул коробок в карман и снова стал исследовать содержимое витрины, обескураживая и сердя продавщицу. А когда в магазине они остались вдвоем, он подошел к прилавку, впервые широко посмотрел в ее встревоженные синие глаза:
— Вы меня извините за… за этот дурацкий хохот на берегу. Ну, когда вы о копченке…
— И думать забыла!
Он пропустил ее резкость мимо ушей. Продолжал с грустью и досадой:
— Плакать надо, что у нас так получается… Как чуть, так очередь, как чуть — так давка. За воблой ли, за рисом…
— Вы придумали, как от этого избавиться? — Инка стояла за прилавком холодная, как сосулька.
— Нет, не придумал. — Он неловко улыбнулся, будто и впрямь чувствовал за собой вину. — У меня несколько иное направление… Будьте любезны, подайте, пожалуйста, спичек…
Инка взяла у него копейку и с ехидцей подала коробок:
— У нас в колхозе одни старичок был, так он каждый день по десять коробков брал. Целый мешок накопил. Из печки стрельнула искра да прямо в мешок… От избы одни головешки остались. На случай войны запасал, да не впрок вышло. А другой расщеплял каждую спичку надвое, экономил…
Парень понял, к чему она это рассказывает, когда нащупал в кармане второй коробок, взятый у Инки несколькими минутами раньше. Не обиделся. Рассмеялся, как и вчера, на берегу Урала. Инка тоже улыбнулась — сосулька оттаивала.
Он посмотрел на часы.
— Без четверти два. У вас пересмена?
— Да, сейчас должна прийти моя напарница. — Инка взвесила крахмалу остроносой тетке, с любопытством оглядевшей ее и парня. — А вам пора на завод?
— Я сегодня свободен.
Когда тетка ушла, он взглянул на Инку, не решаясь что-то сказать. Инку кольнула мгновенная догадка. «Хочет пригласить в кино… Или просто вечер провести… Вот для чего заступался! Купил, значит? Хорош гусь! — Больше ей не хотелось с ним разговаривать. — Все они на одну колодку сбиты!.. Дура, бессонницей мучилась. Раскисла — мочь, звезды, река шумит и… симпатичный парень… Я тебя проучу, симпатичный!..»
Вскоре ее сменила Клава, и они с парнем вышли вместе. Инка снова была холодна.
— Давайте хотя бы познакомимся… Меня Алексеем зовут.
— А меня — Кудрявцевой.
Некоторое время молча шли по нагретому, парящему у обочины тротуару. Инка нарочно держалась вызывающе и видела, что парень несколько шокирован бесцеремонностью ее поведения. Чтобы как-то продолжить разговор, Алексей с преувеличенным восхищением сказал:
— День чудесный, правда? Давно столько солнца не было. Правда?
— Изумительный день.
Нет, она по-прежнему держала его на расстоянии. Теперь она была убеждена, что заступничество понадобилось ему, чтобы обратить на себя внимание и потом воспользоваться своим великодушием. И поэтому цена ему сейчас была такая же, как и Игорю.
— Вы что-то о погоде говорили? — Инка решила довести
