Беглец пересекает свой след - Аксель Сандемусе
Вместо этого я обнаружил у себя еще один грех. Из десяти заповедей существует только одна, которая до сих пор остается закрытой за крепостной стеной ужаса, и это Пятая («Не убивай.» у католиков — прим. переводчика). Остальные девять меркнут на фоне Закона Янте.
Человек вовлечен во все и переживает все. Я принадлежал мертвому Йенсу Нордхаммеру точно так же, как Фауст принадлежал Мефистофелю. Нордхаммер защищал меня и обеспечивал мне безопасное путешествие по миру до тех пор, пока я не убью человека. После этого мне, конечно же, должно быть позволено жить еще некоторое время за свой счет и на свой страх и риск, в награду за то, что я позволил ему исполнить через меня свою волю.
ВЕРДИКТ ВРАЧА
Несколько лет назад Петрус пришел ко мне, когда Гятрид не было дома, а я занимался детьми. Я уже не помню цели его визита, ибо, естественно, он не пришел бы иначе, как с каким-то конкретным делом. После того как мы закончили разговор, он еще некоторое время сидел и наблюдал за тем, как я занимаюсь детьми, а именно купаю их и укладываю спать. Вдруг он сказал: «Мне кажется, что сейчас с тобой гораздо легче найти общий язык, чем в детстве».
Хотя я, конечно, был взрослым человеком, судя по моим нескольким детям, я был весьма тронут такой оценкой от моего «старшего брата», хотя она и была условной. Я просто должен был кое-что запомнить. Мне всегда хотелось, чтобы эти мои старшие братья рассказали мне что-нибудь о том периоде времени, который лежит за пределами моих сознательных воспоминаний, и теперь я осторожно сказал: «Так-так! Что же тогда со мной было не так, когда я был маленьким?»
Петрус продолжил рассказывать мне — конечно, не много, но хотя бы что-то, и в его глазах появился дружелюбный огонек. «Кажется, у тебя была мозговая лихорадка, и после этого ты не мог ходить. Мы были готовы поверить, что ты останешься эпилептиком до конца своих дней. Внезапно ты корчил ужасные рожи и падал на пол. Вся семья была на взводе из-за тебя. Что касается матери, то она всегда думала, что Эспен здесь, а Эспен там. Но, кажется, теперь с тобой гораздо легче найти общий язык….».
Затем я вспомнил историю, которую рассказывал отец: Доктор никогда по-настоящему не верил тому, что ему говорили, но однажды он случайно присутствовал при этом и сам увидел приступ… Я упал и лежал на полу в жесткой и скрюченной позе. Он поднял меня и осмотрел. Отец сказал, что я похож на маленького птенца, который лежал мертвым на земле под дождем. Доктор помассировал мои конечности, и я быстро ожил. Через несколько мгновений я уже играл на полу, как будто ничего не произошло. Доктор поднял свою шляпу и некоторое время смотрел на меня. Вынесенный им вердикт вряд ли был глубокомысленным; вместо этого он бесхитростно воскликнул: «Ну, будь я проклят!» И с этим он ушел.
Приступы прекратились, когда мне было около трех лет.
ПРИНЯТИЕ
Теперь вы должны увидеть нечто, напоминающее старый гостиничный счет. На обратной стороне написано несколько строк. Однажды вы заявили, что я не должен пить. Возможно, вы правы, и, более того, я больше не пью в том же объеме, что и раньше. Пьющий празднует таинство. Не стоит ожидать, что добрые запретители поймут это, да и сам пьющий тоже. Современные психологи анализируют людей на основе их снов. Проще было бы исходить из отношения пациента к бутылке. Это открывает более широкие перспективы.
Что касается моей собственной привычки выпивать, то между запоями может пройти шесть месяцев или даже год. Но в конце концов я обязательно пускаю слезу, после чего редко притрагиваюсь к спиртному до следующего приступа. На самом деле, меня можно отнести к самому умеренному элементу общества. Мне никогда не приходило в голову прибегать к большим усилиям, чтобы раздобыть спиртное.
Но на протяжении многих лет опьянение давало мне разрядку, которую я не мог найти в трезвости. Мое опьянение прогрессирует с потрясающей скоростью, заметен ряд бурных изменений; мои способности к запоминанию и ассоциациям возрастают в огромной степени, когда я пьян. Большая часть того, что я вам рассказал, была извлечена из глубин и поднята к сознанию под воздействием алкоголя. Психологические извержения, вызванные крепким напитком, значительно помогли мне в моих усилиях раскрыть себя.
К сожалению, я часто попадаю в неприятности, когда пью, так как меня всегда принимают за более нетрезвого, чем я есть на самом деле. Под влиянием алкоголя у меня никогда не бывает болтливого языка или какой-либо формы неустойчивости конечностей или речи. Мое восприятие становится все более острым; я наблюдаю за окружающими меня людьми с возрастающей ясностью, и это заставляет меня вести себя странным образом, поскольку нехорошо видеть людей слишком отчетливо. Короче говоря, я взмываю в небо, как ракета, и гасну на пике своего полета. Долгий, обескураживающий спуск с яркого момента жизни мне почти неведом. Я избавлен от дискомфорта, и прежде чем меня изгонят из Рая, я уже сплю.
Однажды в моей жизни был момент, когда я почувствовал себя особенно покинутым и одиноким. Это было до того, как мне исполнилось два года, в то время, когда родилась моя сестра Агнес. Это я смог вспомнить в состоянии опьянения, едва ли месяц назад. Вот что я написал тогда:
«Вот я сижу здесь, чужак, проникший в мучительную тайну. Я пьян, но это не страшно. Мучительно то, что я тоже одинок. Я пью не для того, чтобы вспомнить, как мне было одиноко. Когда я пьян и вокруг меня сидят только незнакомые или знакомые, которые мне неприятны, моя природа требует, чтобы я поднялся со стула и с громким шумом упал посреди пола. Они ни в коем случае не должны думать, что могут меня игнорировать! Я напишу это сейчас,
