Беглец пересекает свой след - Аксель Сандемусе
Они дошли до наших дней под названиями «Летучий голландец» и «Клабаутерман». Моряк остался им верен.
Но они сохранились не только в формальной традиции. Они лежат в основе всего, чему нас когда-либо учила Фрекен Нибе. Они пробуждаются в новых формах в каждой детской душе. Позже они становятся частью нас, и невозможно отделить их от нашей жизни, как бы мы ни старались. Мы мечтаем увидеть их каждого в его индивидуальном царстве как Бога и как Сатану, но наши желания никогда не увенчаются успехом. Сарай Адамсена един и неделим, и Янус — его хозяин. Он никогда не знает заранее, через какие уста ему предстоит говорить.
Рай и ад не растут вместе в наших сердцах с нашего одобрения. Чтобы они были разделены — вот утопическое требование, к которому мы стремимся.
Но и стремиться к победе. Ибо в нас самих заложено стремление быть едиными.
Я восхищался Джоном Уэйкфилдом. Он был всем тем, кем я изо всех сил пытался стать и почти потерял всякую надежду когда-либо стать. Он был могущественным, человеком удачи. Я восхищался им с пылкой страстью семнадцатилетнего юноши. Он был тем, кем я должен был стать. Можно сказать, что это был скромный идеал с моей стороны. Но так оно и было. Он был тем, кем я хотел быть, и в моих мечтах мы не раз были одним и тем же человеком, и вместе мы презирали ничтожного Эспена Арнакке. Он был богом, с которым я хотел заключить союз, но тот отказался заключить со мной договор.
Одновременно он был человеком удачи, а я — тем, кому не везло. Так мне казалось… Но, может быть, в его сознании наши позиции были противоположны? Вначале он завидовал мне…
Когда беда, наконец, настигла нас, это была встреча голландца с Клабаутерманном. Это была молния, которая сверкнула на землю из грозовой тучи и отбила ногу жеребцу Адамсена. Это была просто встреча двух мужчин, чего мы все в глубине души желаем. Я буду иметь всех женщин и убивать всех мужчин. Мы все охотники за головами.
СУТЬ СПЛЕТЕН
Сплетни — это мера самозащиты. Чем больше человек сплетничает о других, тем больше он уверен, что ему самому есть что скрывать. Сплетни о других — это бесконечный винт. Я прибегаю к рассказам о себе, поскольку самосокрытие влечет за собой слишком большую потерю времени. Сплетни правдивы — о том, кто их распространяет.
В сплетнях мы решаемся посмотреть на других. Сплетни могут быть хорошим началом только в той степени, в какой у нас хватает мужества видеть сквозь них. Дарвин пришел на сцену и настучал на всех нас, распустил сплетни о нашем общем детстве, нашем общем происхождении. Его поступок был сопряжен с опасностью, но он сумел его осуществить. В конце концов Фрейд отважился обратиться к индивидууму; он нащупал в вас и во мне те самые черты, которые Дарвин осмеливался рассматривать лишь как безличные черты, переданные через сотни миллионов лет. Фрейд опирался на дарвинизм, возможно, сам того не осознавая, и предложил окончательное доказательство его утверждений. Таким образом, эволюция спокойно обошла своих оппонентов, присев на корточки в их глухих закоулках, где, к удовольствию живой плоти, они тычут носом в кости и останки, найденные на Яве или в Туркестане. Можно почти поверить в некую форму Провидения, которое создало эти самые кости только для того, чтобы завести хранителей тьмы в глухой переулок. Там они могут сидеть и развлекаться, питая живую плоть яванскими костями. Дух бесшумно проскользнул мимо человека с яванской костью и объяснениями в опрокидывании стола. Бесшумно он проскользнул мимо, надвинув кепку на глаза, и остался незамеченным.
Если не считать того, что я убил своего товарища, не завершив своего развития, и таким образом был вынужден вспомнить свой период взросления, в моей истории нет ничего необычного. Вы и любой другой человек, следивший за моими словами, несомненно, понимаете, что я, шаг за шагом, обнажаю детство каждого живого человека. Разница между другими и мной заключается лишь в том, что мне довелось вспоминать факты по порядку, и максимум через год или два мой рассказ, в прямом смысле этого слова, покажется совершенно обыденным. Тот, кто хотя бы немного наблюдателен, должен знать, что этот человек занимается тем, что убирает за собой или, по крайней мере, открывает двери, которые когда-то считались запретными.
ПЕРВЫЙ КЛАБАУТЕРМАНН
Теперь я расскажу вам о причине, по которой меня так взволновал этот широко известный торговец лошадьми в Мальмо, когда он сообщил мне, что Клабаутерманн означает Хамреманн или человек-молот.
Я скажу вам, что, будучи Человеком-молотом, я неожиданно идентифицировал его в связи со своей собственной жизнью. Это произошло благодаря случайному сходству имен. Клабаутерманн был многими людьми; когда-то он был мной, а когда-то, в течение долгого времени, он был идентичен с моим братом Петрусом. Но в пределах Сказочной страны он был богатым фермером Йенсом Нордхаммером. Или, возможно, лучше было бы сказать, что позже, в моей жизни, Нордхаммер принял облик Клабаутерманна, человека с молотом.
Йенс Нордхаммер умер за год до моего рождения, но он все еще жил как яркое воспоминание в моем раннем детстве, потому что у людей были веские причины помнить его. Возможно, было бы лучше, если бы я меньше рассказывал об Адамсене и больше о старом Нордхаммере. Но легче верить в живого человека, чем в мертвого. В сарае Адамсена действительно властвовал Нордхаммер.
Я могу рассказать лишь несколько фактов о самом человеке; все дело в эмоциях, которые он пробуждает. Во многих отношениях он был похож на Адамсена, за исключением того, что обладал большей властью. Его деятельность была разнообразной, и он лишь частично посвятил себя адвокатской практике, которая была его официальным призванием. Отец часто говорил, что от Нордхаммера исходило много зла и никакого добра. Он был из тех, кто отказывается от единственного ягненка бедняка, пока тот не стал толстым и
