Беглец пересекает свой след - Аксель Сандемусе
Мои родители не имели никакого отношения к Йенсу Нордхаммеру; они знали его только в лицо и по репутации. Но в остальном он занимал весьма заметное место в сознании скромных людей.
Я уже говорил вам, что мать не любила что-либо неординарное и всю свою жизнь прожила в смертельном страхе перед этим. Тем не менее, ей так и не удалось удержать язык за зубами на тему удивительного опыта, который она однажды пережила с мертвым Нордхаммером.
Я не могу точно сказать, сколько мне было лет, когда произошел этот инцидент, но я уверен, что это было до моего второго дня рождения. Мать всегда была склонна к колебаниям в своих заявлениях по этому поводу, в одних случаях утверждая, что мне было полтора года, в других — что мне едва исполнился год. В любом случае, это произошло после того, как я научился ходить, что я мог делать, когда мне было девять месяцев.
Однажды ночью мать лежала в постели и не могла заснуть. Она сильно страдала от бессонницы. Через некоторое время, почувствовав, что лежит на своих волосах, она села в постели, чтобы удобнее их уложить. На столике у ее кровати горела маленькая масляная лампа, а я спал в своей кроватке, поставленной так, чтобы Мать могла дотянуться до меня рукой. Это было справа от ее собственной кровати; слева стояла кровать отца, а за ней — дверь.
Когда мать сидела с одной из своих кос в руке, она заметила, что дверная ручка таинственным образом нажимается вниз. Она была слишком ошеломлена, чтобы позвать отца, но продолжала смотреть на дверь, которая медленно открывалась. В комнату вошел мертвый Йенс Нордхаммер. Со зловещей и увядшей улыбкой на губах он на мгновение замер в дверях и посмотрел на нее; он был одет в ту же грубую серую домотканую одежду, которую люди всегда видели на нем при жизни. Его глаза приняли отрешенный вид, словно он что-то искал, а через мгновение он сделал пару шагов и встал посреди комнаты. Когда его взгляд упал на кроватку, в которой спал я, мама вдруг поняла, что он пришел именно за мной. Она поспешно повернулась, чтобы защитить меня, но тут же заметила, что над моей кроваткой уже стоит другой человек. Это явление мама так и не смогла описать очень четко, но у него были глаза, или что-то, напоминающее глаза. Как-то раз мать попыталась дать более точное описание и сказала, что это вполне мог быть скелет, облаченный в одеяние из множества складок. Нордхаммер в гневе крикнул, что я должен был достаться ему, поскольку он прибыл туда первым, но тот лишь мрачно улыбнулся и низко склонился над моей кроваткой. Тогда мать издала пронзительный крик и бросилась на меня. Отец был разбужен и поспешно вскочил с постели. Он выслушал рассказ матери, но сам ничего не видел.
По словам матери, она вряд ли могла спать, хотя, конечно, существует не одна форма дремоты. Позже, в моем присутствии, отец, несомненно, совершил ошибку: он высказал мнение, что Смерть и злой гений мира сошлись в схватке за обладание моей душой. Кто же одержал победу? Дело в том, что я остался жив! Вы не должны думать хуже о моем отце из-за этого. В его мире происходило слишком мало событий, чтобы разнообразить его существование, и, наверное, иногда было приятно представить, что влиятельные потусторонние силы проявляют к нам личный интерес. Однако трудно понять, как такая концепция могла принести мне пользу; она сформировала в моем сознании комплекс, который я долгое время стремился сделать ядром своего космоса.
На том, что произошло в ту ночь, история не заканчивается. Отец получил более чем достаточно оснований для своих предположений: На следующее утро, не прошло и четырех часов после того, как Смерть и Нордхаммер вошли в мою комнату, я лежал без сознания в своей кроватке, и в течение дня у меня было несколько сильных конвульсий. Это была мозговая лихорадка.
Десять дней я лежал с ледяными пакетами на голове, и однажды, после того как мама потеряла всякую надежду на мое спасение и, стоя на коленях у моей кроватки, взывала к Богу, врач, пришедший осмотреть меня, поднял ее на ноги и сказал, что это дело лучше оставить полностью в руках Божьих. «Мальчику будет хуже, если он выкарабкается», — сказал он ей.
Да, слава Богу, и вот я сижу здесь — я выкарабкался! С тех пор мои глаза были плохо видящими, и часто казалось, что я смотрю на мир через тонкий слой роговой оболочки. Мой левый глаз был выбит из глазницы, когда моя лихорадка была на пике. Смерть почти одержала победу, но Нордхаммер вмешался и отбил ее.
За день до того, как я заболел, мама, видимо, почувствовала во мне какое-то беспокойство. Возможно, ей показалось, что со мной что-то не так. Она смутно осознавала мою болезнь еще до того, как она объективно проявилась, и по мере того, как длилась ночь, ее мысли все больше и больше сосредотачивались на мне. В таком восприимчивом состоянии у нее было видение. Более того, она была подвержена галлюцинациям и кратковременным приступам амнезии.
КРОВАВАЯ ЗВЕЗДА СУДЬБЫ
В «Сказке о матери» Ганса Христиана Андерсена вы также найдете Смерть как представителя если не совсем добра, то, по крайней мере, предполагаемого лучшего. Иначе, абсолютное добро противопоставляется абсолютному злу.
Вряд ли это лучший поступок в мире — позволить ребенку расти в убеждении, что он был вырван из пасти смерти, только для того, чтобы стать пешкой злых сил Вселенной. Но так было и со мной. Я был твердо убежден, что мне нельзя позволять умереть, пока я не совершу какой-нибудь злодейский поступок. Это часто наполняло меня мужеством отчаяния. Я верил в кровавую звезду судьбы: Я не могу умереть, пока не выполню волю Йенса Нордхаммера! Грех против Святого Духа! Это я должен совершить! Но, видите ли, грех против Святого Духа — это не более чем чувство
