Беглец пересекает свой след - Аксель Сандемусе
Большинство из нас все еще продолжают властвовать через слабость. Из постели мы можем, если справедливость на нашей стороне, тиранить целую семью. Мы продолжаем в том же духе до тех пор, пока можем получать удовольствие от мысли о собственных похоронах, когда все Янте выстроятся в процессию в нашу честь, а в газете появится наш некролог. Тот, кто желает боли в животе, добивается ее. Ни один из нас не боялся бы смерти, если бы был уверен, что нашему собственному гробу позволят стоять вечно, перекрывая движение посреди Главной улицы.
ЛОЖЬ ЮНОСТИ
Лес — это детство! Здесь я сижу с закрытыми глазами и смотрю на летний мир, каким он представлялся нам в детстве. Я не в состоянии описать вам природу, я потерял этот дар, когда сосредоточил свой взор на человечестве. Но лес и равнина все еще посещают мою душу, как приятная и яркая мелодия. О, славное лето! Кажется, я чувствую себя старым, таким старым. Но лишь на мгновение, гораздо реже, чем раньше. Было бы правдивее заявить, что я обрел молодость в том возрасте, когда большинство других начинают убеждать себя, что молодость уже оставила их. Молодость — это то, на что у нас есть основания надеяться, пока мы ее не испытали, и только от нас самих зависит, разочаруемся мы или нет. Хронологическая молодость, конечно, приходит ко всем нам с уходом детства. Но та светловолосая и голубоглазая молодость, которую нам предписывают в старших классах, никогда не будет нашей, и никто никогда не испытывал ее по-настоящему. Мы разочарованы и чувствуем, что нас надули, только потому, что она не появляется. Она никогда не жила иначе, чем в полусенсационной лирической поэзии. Молодость в пересчете на годы — это только слезы и отчаяние. Позже условия улучшатся, если только мы сможем увидеть обман школы и отказаться от чувства обманутости. Настоящую молодость мы сможем извлечь из жизни после того, как нам исполнится полвека. Без борьбы мы ничего не добьемся, но и борьба может дать нам больше, чем мы мечтали.
НОЧЬ ОБМАНЧИВА
Все, что я рассказал вам о беглеце Эспене Арнакке, я не раз пытался изложить в сжатой форме для себя, но каждый раз уходил от темы. Однажды я зашел дальше, чем предполагал. Это было десять лет назад; тогда я выбрал Йенса Нордхаммера в качестве отправной точки. Но действительно, мы все склонны искать спасения не в истине, а в других средствах. Однажды я записал это утверждение в ежедневник, вернее, в ночной ежедневник, потому что днем мне было чем заняться, кроме как суетиться со своими внутренними мыслями. И знаете, какой предлог я нашел, чтобы отказаться от этой авантюры? Все было очень просто. Я резко поставил точку следующими предложениями: «Ночь обманчива. Нехорошо писать ночью, потому что тогда сбиваешься с пути и вскоре оказываешься в трясине — то же самое происходит, когда пишешь письма ночью. Редко кто решается их отправить».
Сегодня я достиг того момента, когда для меня совершенно неважно, днем или ночью я пишу.
Ночь для большинства людей — необычное время. Обычно они спят. Если же они просыпаются ночью, то сразу же наполняются одиночеством; все тихо, никто не приходит, никто не уходит; это нарушает равновесие, обретенное их жизнью, и все их мысли собираются вместе, чтобы биться в двери темных шкафов, где хранятся поражения. Мы никогда не проникаем в эти шкафы; мы не смеем этого делать, потому что они запечатаны любопытной мембраной. Мы не видим наши поражения с полной ясностью, но мы поражены эмоциями, которые они вызывают. В такие моменты человек оказывается лицом к лицу с прекрасной возможностью узнать что-то о себе, но он всегда колеблется и отступает. Мы придумываем иррациональные объяснения или спасаем себя, не пытаясь понять; мы просто приходим к выводу, что ночь обманчива, и нам становится немного стыдно за то, что мы поддались сентиментальности.
Теория о том, что ночь обманчива, не требует более тщательного изучения, пока это всего лишь теория. Но что такое сентиментальность? Мы оперируем большим количеством необъяснимых концепций, которые мы используем так же, как кролик использует куст. Быть сентиментальным — одна из самых жалких вещей на свете, считаем мы, потому что все говорят об этом с такой фанатичной настойчивостью, что это само по себе должно вызывать у нас подозрения.
СВИДЕТЕЛИ — ЭМБРИОНЫ
Сентиментальный человек — это тот, кто не останавливается, чтобы ткнуть пальцем в землю и понюхать ее, чтобы определить, где он находится, а сразу же начинает выражаться таким образом, что его можно распознать как наблюдателя. И как только в нас вспыхивает страх свидетеля, мы тут же принимаем меры к тому, чтобы его задушили. Но сентименталист — это, так сказать, только зародыш свидетеля, и именно поэтому нам удается так ловко с ним обращаться. Он подходит к проблемам с завязанными глазами, и обычно он убегает, как заяц, как только его взгляд падает на них. Сентиментальные изгоняются и образуют независимые организации — благотворительные и гуманные общества и те любопытные клубы, состоящие из вдов священнослужителей, — и в них они ковыляют друг за другом в общем слепом изумлении. Они стоят на месте; они стоят у дверей своих темных чуланов, но не пытаются войти. На самом деле, возможно, есть даже веские основания порицать сентименталистов за отсутствие способности стабилизировать себя. Они отказались от одной формы, не осмелившись отвергнуть ее и не решившись искать новую. Но в своей бесплодности они все же пошли на шаг дальше формалистов, которые их презирают.
Мы также не совсем несправедливы, отказываясь общаться с сентиментальным человеком, хотя на самом деле мы боимся скорее его, чем себя. «Бойся души и не поклоняйся ей, ибо она подобна пороку».
Страх стать сентиментальным — это страх сделать первый шаг к отступлению от жесткого формализма. Когда-то нас очень забавляло, что от нас ждут, что
