Три пары - Лорен Маккензи
Отец Майи предложил оплатить свадьбу, и она с радостью позволила ему это сделать. Все, чего ей хотелось, – это танцевать всю ночь под гирляндами в поле. Макс убедил их провести празднование на территории загородного отеля, чтобы таким старикам, как он, было где переночевать, если они перестанут поспевать за молодыми. Лиззи хотела того же, чего хотела Майя. А Майя хотела, чтобы Фрэнк присутствовал на свадьбе. Лиззи сказала: конечно.
Майя вела себя осторожно со своими тремя родителями. Она прожила с Фрэнком гораздо дольше, чем с Максом. Фрэнк был комфортным, как старый джемпер: Макс имел с ней общую ДНК. Она, как и Макс, пошла в педиатрию, но предпочла медицине работу акушеркой: она не хотела, чтобы ее жизнь была связана только с работой, она хотела собственных детей и хотела сидеть с ними за одним столом и ужинать, как это бывало на Оскар-сквер. Продолжательницей ее дела стала Джорджия: четыре года назад она получила медицинское образование и регулярно обращалась за советом к Максу, а тот был рад его дать. Когда Майя видела, как они склоняются над каким-то сообщением в телефоне, они выглядели как отец и дочь. Это было справедливо. Макс был в долгу перед Фрэнком.
У Джорджии особо не оставалось времени на Фрэнка: она не простила ему переезд в Голуэй по работе на ирландском телевидении. У него не было выбора, говорил он им: в Дублине для него работы нет. После нескольких бокалов вина Лиззи как-то рассказала Майе, что Фрэнка обвинили в сексуальных домогательствах, и поэтому он не мог устроиться на работу в Дублине. Майя отбрила уже достаточно мужчин среднего возраста, чтобы понять, что во Фрэнке не было ничего необычного, он просто сраный динозавр – так она ему и сказала. Еще Джорджия винила Фрэнка в своей личной жизни, оказавшейся небогатой, но Майя подозревала, что провал Джорджии в этой области был больше связан с ее исключительным вниманием к учебе. Джимми тоже все еще жил дома с Лиззи, играл на бас-гитаре в группе, записывал музыку в своей комнате и постоянно кричал Лиззи и Джорджии, чтобы они замолчали.
Лиззи спросила, собирается ли Майя пригласить Джека? «Конечно, – сказала Майя, – он член семьи». Джек жил между Лиллем, где поселилась Пола со своим новым мужем, и Голуэем, где жил Фрэнк.
Он все понимал про Фрэнка: регулярно мягко подтрунивал над ним, а в перерывах смеялся как сумасшедший над их общими шутками. Обаяние все еще вело его по жизни. Майя тревожилась, что Джек до сих пор не нашел то, что любит: ни человека, ни занятия.
Хотя прошло более двенадцати лет, Майя все еще помнила, как сильно она любила Джека. Как ей казалось невозможным, чтобы эти чувства когда-либо изменились. Она рассказала правду о том, что произошло в Барселоне, только одной своей девушке. Они курили и целовались на вечеринке по случаю чьего-то семнадцатого дня рождения. Выражение лица той девушки. Гримаса отвращения: «Со своим братом?» – «Сводным братом», – сказала Майя. «Сыном твоего отца?» – «Моего отчима». – «Но он жил в твоем доме, и ты занималась с ним сексом по-настоящему?» – «Я любила его. Мы понимали друг друга». Жизнь с Максом оказалась именно тем, что было нужно Майе, чтобы забыть произошедшее и начать все сначала. Она бы вернулась к Лиззи, после того как все утихло, но Лиззи и Фрэнк в течение пары лет то сходились, то расставались, и Майя находила это слишком запутанным, чтобы оставаться в эпицентре событий. Лиззи ожидала, что она примет чью-либо сторону. «Скажи мне, на какой ты стороне, когда решишь», – говорила она. Жизнь в другой стране имела свои трудности, но в ней было меньше драмы.
Майя также сказала Лиззи и Фрэнку, что пригласит своего крестного отца Конора Туми и его жену, и предупредила, что, если начнутся какие-то сцены, они с Ниной не приедут на Рождество. Они рассмеялись: одна в Дублине, другой в Голуэе. Майя добавила, что не шутит.
Глава 45
Руль вправо
День был жаркий и ясный, идеально подходящий для сентябрьской свадьбы. Какое-то время они ехали по шоссе 72: маленькой дороге с претензией. С ограничением скорости в восемьдесят километров в час и полосой посередине, хотя эта национальная дорога больше походила на проселочную, с ежевикой и коровьей петрушкой, клонящейся на обочину. Им регулярно сигналили, поскольку они ехали слишком медленно, по меркам местных гонщиков, и Конор испытал благодарность, когда за поворотом они уперлись в медленно ползущий трактор, который было никак не обогнать. Таким образом они проехали некоторое расстояние, прежде чем Конор забеспокоился, что они опаздывают. Впереди не было никаких признаков съезда. Только поле за полем, неубранные и коричневые. Беатрис призывала к терпению.
– Может, нам удастся объехать. Посмотри, есть ли объезд, – проинструктировал Конор. Беатрис раскрыла карту, но лабиринт дорог, отходящих от шоссе, был настолько хаотичным, что ей казалось, что трактор доберется до дома раньше, чем они построят маршрут. Слева появился съезд на проселочную дорогу. Конор нырнул в него.
– Нам следует остановиться и проверить, правильный ли это поворот, – сказала Беатрис, ожидая, пока GPS уловит изменение направления.
Конор не притормозил: за рулем он по-прежнему был склонен предпочитать инстинкт технологиям. Дорога ухудшилась: выбоин стало больше, чем асфальта. Беатрис предвкушала удовольствие от того, что очень скоро окажется права. Они бывали здесь раньше – не физически, но эмоционально: «надо так», «нет – вот так». Кончалось тем, что кто-то оказывался прав, а кто-то ошибался. Негласное правило заключалось в том, что ошибившемуся никогда не следовало напоминать о провале – они просто двигались дальше, как если бы всегда были согласны друг с другом.
– Это приключение, – сказал он.
Когда Конор открыл приглашение на свадьбу Майи, Беатрис увидела, как он тронут тем, что о нем вспомнили. Дистанция между Конором и его крестницей была ее виной: до ее романа он был образцовым крестным отцом. Конор расстарался и потратил больше, чем следовало, на свадебный подарок – кофемашину. Он утверждал, что кофемашина должна возместить пропущенные дни рождения и Рождества за двенадцать лет. Они все не могли решить, пойдут ли на свадьбу, но позвонил Макс и умолял их приехать. Ему нужно было их присутствие, чтобы сбалансировать список гостей, иначе его бы задавил театральный народ Лиззи, а вы знаете, какие они. Беатрис и Конор знали. Если у человека не было таланта к публичным выступлениям, друзья Лиззи и Фрэнка могли заставить его почувствовать себя предметом мебели. Беатрис знала, что Конор с
