Гумус - Гаспар Кёниг
Миновав Шалю, Кевин замедлил шаг. Впервые за долгое время он почувствовал умиротворение. Ему больше нечего терять и не нужно никуда бежать. Он останавливался, чтобы рассмотреть мельчайшие особенности пейзажа и понаблюдать за людьми. По мере его продвижения на юг местность становилась менее холмистой, а акцент местных жителей – более певучим. Их голоса нарастали в крещендо. Природа выходила из состояния оцепенения.
Непогода настигла Кевина на пороге Перигора. Одетый в обычную полотняную куртку, он не имел самых элементарных вещей для долгих прогулок под дождем. Ему еще только предстояло научиться отличать главное от второстепенного. Теплая водоотталкивающая одежда, безусловно, относилась к первой категории. Ноги его промокли; порывы ветра пробирали до дрожи. Кевин знал, что однажды ему придется вернуться в Париж и столкнуться с последствиями своих действий. Погода решила это за него.
Добравшись автостопом до вокзала Периге, Кевин сел на поезд. Он сошел с него вечером того же дня, у подножия уродливой башни Монпарнас, и включил мобильный. Бедное животное, не привыкшее так долго спать, не сразу пришло в себя. А очнувшись, безостановочно затренькало. Иногда казалось, что оно затихает, но стоило Кевину перевести дух, как безумие возобновлялось: уведомления приходили одно за другим, словно соревнуясь между собой. Через несколько минут треньканье стало более редким, и Кевин смог-таки дозвониться до одного из своих бывших соседей по квартире у парка Бют-Шомон. Договорившись насчет ночлега, он устроился в кафе неподалеку и начал сверять полученные сообщения с информацией в интернете.
Скандал полностью соответствовал его ожиданиям. В одночасье компания Veritas стала позорным символом гринвошинга. Ведь пресса никогда не раздает короны бесплатно; ей доставляет огромное удовольствие ненавидеть того, кого она когда-то обожала. Эссеист Гаспар состряпал целую передовицу, осуждающую «зеленое лицемерие». Нужно сказать, что инцидент с Veritas пришелся как нельзя кстати. Устав аплодировать всем, кто намеревался спасти планету, общественное мнение жаждало жертв и зрелищ. Признания Кевина, получившие самую широкую огласку, отнюдь не оправдали его в глазах строгой общественности, а, наоборот, лишь подогрели ненависть к нему. Можно было простить настоящих негодяев – тех, кто откровенно презирал общество и его правила. Но никто не терпел раскаявшихся, этих недотеп, этих простофиль, этих перебежчиков.
Единственное сообщение, которое по-настоящему задело Кевина, было от Марселя Комба. Три слова: «Я очень разочарован». Кевин долго колебался, не решаясь ответить. Что можно написать человеку, чью мечту ты разрушил? Ничего. В конце концов он просто удалил сообщение, словно стирая грусть старого профессора кончиком пальца.
Кевину показалось, что люди за соседним столиком бросают на него косые взгляды. Где-то послышалось приглушенное хихиканье. Разыгравшееся воображение? А может, в те чудесные дни, которые он провел в странствиях, бок о бок с белками и другими зверьками, о нем пошла дурная слава, и он стал изгоем на всю жизнь?
Волку пришлось изменить стратегию и перейти в контратаку. Ее целью стал Кевин. В своих разоблачающих письмах тот подчеркнуто использовал первое лицо множественного числа. Все махинации были представлены как коллективное решение обоих соучредителей. «Мы» – так Кевин решил проявить благородство по отношению к Филиппин. Какая наивность! За этим «мы» Волк без труда нарисовал образ бесстыдного манипулятора – Кевина. В многочисленных интервью Филиппин теперь рассказывала о том, как Кевин врал ей, использовал ее и даже угрожал. Если он и отправил эти письма, то только потому, что она сама, потрясенная масштабами обмана, собиралась обнародовать вопиющие факты. Разве его внезапное исчезновение не стало лучшим доказательством его вины?
Затем Филиппин попыталась убедить Будду и других инвесторов, стращавших Veritas судебными исками, дать ей последний шанс. Совет директоров мог отстранить Кевина от должности (его заявление об увольнении Филиппин предусмотрительно скрыла). Более того, его могли заставить уступить компании свои акции за бесценок. Ведь в партнерском соглашении имелся пункт, согласно которому в случае серьезных нарушений акции провинившегося соучредителя выкупались по номинальной цене, то есть за несколько тысяч евро, а не за миллионы, в которые они сейчас оценивались. Такой маневр принес бы двойную выгоду: публичное изгнание злодея и автоматическое увеличение доли первоначальных инвесторов. Филиппин подчеркивала, что технология Veritas доведена до совершенства, что мегазавод готов к запуску и что никто из клиентов не подал жалобу в суд. Этот досадный скандал, вызванный исключительно эгоистическим бредом одного человека, может стать для компании возможностью выйти на более профессиональный уровень.
Успех контратаки зависел главным образом от Будды, который повел бы за собой остальных инвесторов. Сопоставляя данные, Кевин понял, что Дельфина из канцелярии министерства тоже подключилась к спасению Veritas. Компания, пользующаяся особым расположением министра экономики, не должна обанкротиться, по крайней мере пока последний не ушел в отставку. Его американскому коллеге также были посланы осторожные сигналы о помощи, но пока безрезультатно. В крайнем случае на выручку придет Государственный банк инвестиций.
Будда, не склонный поддаваться внешнему давлению, не спешил с решением. Тогда Филиппин разыграла свою последнюю карту. Она отправилась в полицейский участок и заявила о сексуальных домогательствах со стороны Кевина. Она не использовала слово «изнасилование», но рассказала об абьюзивных отношениях и о принуждении вступать в половую связь в самых неподходящих местах и самых унизительных позах. Она также пролила несколько слез во время интервью с BFM Business. Тем самым Филиппин надеялась заполучить Будду в союзники, ведь в американской культуре жертва харрасмента – это святое.
Дьявольская изобретательность Филиппин ошеломила Кевина. Он ни на секунду не допускал мысли, что у Veritas есть хоть малейший шанс уцелеть после скандала. Он смирился с перспективой потерять все, но не хотел, чтобы его насильно к этому принуждали. Кроме того, стало ясно, что следующие несколько лет ему предстоит провести в круговерти правовой машины и, возможно, всю жизнь искупать чужие грехи. Сбежать было не так-то просто. Его рюкзак показался ему набитым камнями.
Тем временем от Филиппин пришло исчезающее сообщение: «Nothing personal, just business. Love». Через десять секунд оно испарилось. Странно, но Кевин не винил Филиппин. Он решил воспринять ее послание
