Сны деревни Динчжуан - Янь Лянькэ
– А можно его попросить еще на двух могилах чего-нибудь вырезать?
Кладчик глянул на сорокалетнего землекопа из Динчжуана и говорит:
– Так это сановная могила. В старые времена резные могилы полагались только чиновникам четвертого ранга и выше. Сейчас можно и без четвертого ранга позвать моего дядьку украсить могилу, но на это нужно получить разрешение с казенной печатью. Так что кому попало сановные могилы не полагаются, тут разрешение нужно.
– Так а Дин Ляну с какого рожна сановную могилу выкопали?
– Брата его, Дин Хоя, назначили председателем уездного комитета по лихоманке.
Сказать на это было нечего, и деревенские землекопы побрели обратно в Динчжуан. Солнце медленно поднималось над равниной, близилось время похорон, и деревенским тоже пришла пора возвращаться в Динчжуан, обряжать покойников и укладывать в гробы. К тому времени гробы Дин Сяоюэ и Цзя Гэньбао давно были готовы, один стоял у ворот семьи Дин, другой – у ворот семьи Цзя. Это были самые красивые гробы, какие видели в Динчжуане после прихода лихоманки. Боковые доски тунговые, в четыре цуня толщиной, торцы из кипариса, толщиной в три цуня, на одном торце вырезан иероглиф «дар», на другом – «жертва», каждый величиной с таз, сверху иероглифы сверкают серебром и позолотой, словно огромные цветки жимолости. Да, могилы у братьев Цзя Гэньчжу и Дин Юэцзиня получились попроще, чем у моего дяди. Ему отец приготовил сановную могилу, государеву могилу. Такую могилу в последний раз копали на равнине еще при династии Сун. Ко всему прочему, отец распорядился украсить стены могилы резьбой с городскими видами, чтобы все богатства Кайфэна сопровождали покойников на тот свет. Вот только хоронить в сановной могиле предстояло двух распутников, блудивших друг с другом за спиной у законных супругов. И Юэцзинь с Гэньчжу никак не могли об этом забыть, не могли отделаться от стыда. Хорошо хоть, гробы у их братьев были всем на зависть – в прежние времена такие отборные гробы полагались только старикам, дожившим до почтенных лет. Людям с деньгами и положением.
Гробы наивысшего сорта.
Гробы для богатых и влиятельных людей.
Гробы Цзя Гэньбао и Дин Сяоюэ ждали своих хозяев на улице, за воротами. Цзя и Дины жили в одном переулке, и потому гробы стояли не далеко, не очень далеко друг от друга, как будто их специально поставили рядом. Деревенские собрались вокруг и дружно нахваливали гробы: дескать, Дин Юэцзинь и Цзя Гэньчжу братьев своих уважили, могилы у них не такие богатые, как сановные хоромы, которые Дин Хой отгрохал своему братцу, зато гробы – просто загляденье. И пока они стояли и нахваливали гробы, у ворот дядиного дома притормозил грузовик, а из грузовика вытащили два гроба. Два гроба, обернутые в мягкую ткань и плотный картон. Вытащили их из кузова, поставили на лавках, развернули ткань, сняли картон.
И все деревенские сбежались посмотреть, что это за гробы.
А это были парные гробы.
Драгоценная пара, сработанная из редкого в Поднебесной дерева гинкго.
Лихоманка гуляла по равнине, и люди сходили под землю, как палая листва, угасали, как огонь в лампе – был и нет, и гробы покойникам были нужнее, чем дома живым, потому и тунговое дерево для гробовых досок ценилось на вес серебра, а кипарисы для торцов ценились на вес золота, но гробы, которые прислал в деревню мой отец, были сработаны не из тунга и не из кипариса, а из дерева гинкго. Целиком из гинкго. Дяде как мужчине полагался большой гроб из пары, золотой гроб. Золотой гроб с досками в три цуня толщиной, сработанный из тысячелетнего дерева гинкго, – на ощупь такое дерево мягкое, гроб из него получается крепкий, рисунок на досках тонкий, а поверхность гладкая, без единого узелка, – такое дерево лучше всего поддается кисти и резцу, и весь гроб, кроме стоящего на земле основания, был покрыт резьбой: и боковые доски, и крышку, и торцы украшали великолепные картины – горные пейзажи и деревенские сценки, благовещие облака и весенние ветры, проспекты с переулками, машины и пешеходы, городские высотки и многоуровневые транспортные эстакады, петляющие, точно бараньи кишки, а еще парки с деревьями, а в парках люди запускают воздушных змеев и катаются на лодочках. В прежние времена на парных гробах вырезали сцены из «Двадцати четырех историй о сыновней почтительности», из легенды о Мэн Цзяннюй или о влюбленных-бабочках[29], но парные гробы для дяди и Линлин украшали городские виды. Самые знаменитые городские виды. Была там и пекинская площадь Тяньаньмэнь, и шанхайская телебашня, и огромная гостиница в Гуанчжоу, и всевозможные пешеходные улицы, и роскошные проспекты, и мосты, и универмаги, и фонтаны – и то, и другое, и третье, и такое, и сякое, и всякое. Сразу видно, что резчик, трудившийся над гробом, объездил всю Поднебесную, повидал мир. И Шанхай тебе, и Пекин, и разные другие города, и столичная пышность, и городское веселье. А для пущей пышности, для пущего веселья сверху резьбу украсили серебром, позолотой и разноцветной гуашью.
Деревенские собрались вокруг дядиного гроба, охают:
– Батюшки-светы, да это разве гроб? В старые времена даже императоров так не хоронили!
Кто-то из деревенских осторожно коснулся росписи:
– Идите потрогайте! Город светится, будто личико у новобрачной!
И все потянулись руками к гробу. Пощупали многоэтажки и бегущие по эстакадам машины, фонари на площадях, людей, рассевшихся по берегу пруда. Потом кто-то разглядел сквозь щелку, что изнутри доски тоже украшены резьбой, тогда деревенские аккуратно взялись за крышку, сняли ее и увидели, что внутри к изголовью гроба приклеена большая фотография моего дяди. А на остальных стенках вырезано разное добро из городских квартир: телевизор, холодильник, стиральная машинка с круглым баком и еще какой-то аппарат, чтобы крутить по телевизору фильмы и представления, а рядом – составленные друг на друга звуковые колонки. И еще микрофон, чтобы петь песни, и богатый стол с дорогим вином, с птицей, рыбой и мясом, чарками для вина, блюдцами и красными палочками. Рядом со столом выстроились высотки и небоскребы, театры и кинотеатры. А на дверях высоток и небоскребов, театров и кинотеатров были вырезаны два иероглифа: «Семья Дин». И на всей технике было вырезано имя моего дяди: «Дин Лян».
А самое главное: в изножье дядиного гроба резчик изобразил высокое здание, крышу которого венчали иероглифы «Народный банк Китая».
Как будто дядя забирал с собой на тот свет все богатства, нажитые целой страной за несколько десятилетий.
Как будто ему в гроб положили все богатства этого мира.
Дальше деревенские пошли осматривать гроб Линлин – тете полагался женский серебряный гроб, он был немного меньше золотого, но тоже целиком из гинкго. Снаружи тетин гроб украшали похожие городские
