Девочки против бога - Енню Вал
Если мы откажемся от описаний, то обнаружим, что больше вообще не движемся, поскольку уже существуем во всем, что здесь есть. Мы отказались от своих форм, оболочек и составных частей и снова оказались в потоке, желеобразном веществе, правившем землей до возникновения твердых минералов, камней, скелетов и ракушек. Может быть, это и есть начало, яичный белок, изначальное место, изначальная жизнь.
Я бы хотела встретить тебя здесь. Я бы хотела встретиться с тобой в месте, куда мы утекаем, где почти ничего нет, здесь, внутри чужой истории. Место, где я отказалась почти от всего: тела, себя, ясности, всех своих компонентов. Я встретила бы тебя здесь и поговорила бы с тобой о любви, о связях между людьми, о форме и содержании этих связей. О том, как они мерцают, как кратчайший путь к чему-то человеческому сквозь измерения, который можно понять, удержать, к которому можно прислушаться. Я хотела бы встретиться с тобой, но это пространство существует только в проблесках, в точках, в маленьких яйцах.
Ты здесь?
Легкие, слабые звуковые волны начали колебаться вокруг белого светового потока, расплывчатые кадры, сделанные с дрона, заменяют тишину звуковой формой. Мы подозреваем, что что-то происходит в другом месте, и что его звук доносится до нас из места, которое мы можем только слышать, как из-за непроницаемой стены. Наши уши расширяются, путешествуют во времени и пространстве быстрее взгляда и тела. Мы все ближе.
Девушки выходят на поляну в белом лесу, а белый свет постепенно гаснет. Наконец мы снова можем увидеть деревья и траву на заднем плане. Сначала только как контуры, как наброски карандашом, предшественники картин. Затем пустые поля между краями начинают заполнять бледные мазки толстой кисти.
Дует сильный ветер. Музыка стала громче, и звуковые волны наполняют нас вместе с порывами ветра, как все более сильные цвета начинают наполнять эскизы деревьев, травы и неба. Уши, изображение и яичная скорлупа вибрируют.
ВЕНКЕ, ТЕРЕЗА и яйцо осматриваются в новом окружении. По сравнению с обычным лесом и белым светом, через который прошли девочки, этот пейзаж кажется тревожным и драматичным. Место одновременно известное и неизвестное, жестокий сёрланнский лес. Бледная молодая луна криво висит между облаками в небе над березовыми кронами и болотами. Яйцо лежит в руках одной из девочек и вспыхивает в лунном свете.
Сначала девочки думают, что пришли на семейную ферму Арне Мирдаля, но потом понимают, что они на ферме Кнута Гамсуна в Норхольме, к югу от Гримстада, там, где он пытался писать и возделывать поле в лесу, как Исак Селланро в «Плодах земли». Возможно, Гамсун тоже верил в магию, зараженный сёрланнским духом, и хотел воплотить собственное искусство в реальность. Возможно, Гамсуна тоже интересовали духи земли. 20 лет спустя он стал нацистом, 75 лет спустя я подняла руку на уроке норвежского и сказала, что «Пан» – оскорбление мозга.
В конце поляны стоит маленький белый домик. Он похож на старый летний коттедж с тонкими стенами. Это рабочий домик Гамсуна. Краска на стенах отслаивается, оконные стекла хрупкие и тонкие, а подоконники и обшивка стен потрескались от влаги.
Девушки медленно пересекают поляну и идут ко входу, расположенному с другой стороны дома. В открытой двери трещина размером с небольшое яйцо. Они поднимаются по каменной лесенке.
Внутри дома сначала ужасно темно, и ВЕНКЕ с ТЕРЕЗОЙ кажутся набросками неясных форм на фоне деревянных стен и старых картин в коридоре. Они медленно прокрадываются через прихожую и узкий коридор в большую комнату, в которой видят несколько мерцающих черных стеариновых свечей.
ВЕНКЕ, ТЕРЕЗА и яйцо заворачивают за угол и оказываются в гостиной, где постепенно привыкают к темноте. Помещение почти пустое, стены обшиты деревянными панелями, а по углам виднеются смутные тени старомодной летней мебели. У одной из стен угадываются остатки камина, но на месте трубы находится какая-то непонятная черная масса, обрамленная почвой и черным изолирующим материалом.
Вдруг появляются остальные девушки из начала истории. Они стоят посреди комнаты по краям круга, нарисованного мелом на деревянном полу. Они смотрят вверх и мягко улыбаются, а ВЕНКЕ и ТЕРЕЗА улыбаются в ответ, как будто они ждали друг друга.
Яйцо лежит в руках ВЕНКЕ и ТЕРЕЗЫ, когда они заходят в комнату и идут мимо других девушек за пределами меловой линии, разделяющей темный деревянный пол на внутреннюю и внешнюю часть. Потом они дают другим девушкам по очереди подержать яйцо. Его передают из рук в руки через всю комнату, оно все время в движении, плывет по меловым границам, узнавая свою форму и пятипалую пентаграмму внутри круга. Его взвешивают и ласкают, оно путешествует по комнате в море пальцев и кожи. Яйцо перенимает форму каждого тела, а затем завлекает тела с собой, соблазняет их и зовет внутрь круга.
Мы видим, как в гостиной постепенно становится светлее, а в черной ткани, которая, по нашим предположениям, занавешивает выход на лестницу, мы видим дыру, которая со временем начинает напоминать отверстие на гниющем теле между иссохших половых губ. По краям разорванная ткань затвердела. Свет по-прежнему тусклый, подоконники, доски и мебель отбрасывают длинные тени, как если бы на них светил ультрафиолетовый свет или лампа из солярия.
Яйцо в середине круга. Оно меняет формы. Музыка стала оглушительной и угрожает барабанным перепонкам. Оконное стекло дрожит. Яичная скорлупа нагревается.
Кипит котел, модем космического Интернета. Ненастоящий дым, как от костра или ручной дымовой машины, плавает по полу гостиной, просачивается внутрь отверстия и снова выходит из него, как будто с другой стороны кто-то дышит или курит сигарету.
В кадре появляются руки ТЕРЕЗЫ и ВЕНКЕ. Яйцо покачивается то ли в их ладонях, то ли в воздухе над ними.
Руки с шумом просовывают яйцо в отверстие.
Черные половые губы медленно разъезжаются по мере того, как проем становится больше.
Девочки проталкиваются через отверстие головой вперед.
Часть III
Яйцо
Давайте-ка посмотрим…
Сначала тьма окутывает нас полностью, и границы незначительны. Мы не знаем, смотрим ли наружу или внутрь нашего собственного тела. Мы не знаем, едины ли мы со всем миром или похоронены заживо. Затем мы обнаруживаем какие-то неясные края или контуры, поблескивающие в свете от неизвестного источника, возможно, это светятся белки наших собственных глаз. Контуры кружатся, приближаясь к нам, и образуют геометрические узоры в темноте, как будто нож вырезает тайные символы на черной бумаге. Мы обращаем взгляд на узоры и видим вдалеке над головой светлое пятно. У нас
