108 ударов колокола - Кэйко Ёсимура
На восьмилетие мне подарили жестяной фотоаппарат. Несколько дней я бродил по острову и щелкал все, что попадалось на глаза. Я съел шесть кусков торта: два при маме, четыре тайком около гудевшего полуоткрытого холодильника. Вечером у меня разболелся живот. Так сильно он у меня никогда не болел. За три дня до Нового года я обнаружил в шкафу подарок на свой пятнадцатый день рождения.
На подходе к вершине вулкана Сохара подумал, что каждый его шаг запечатлен в памяти острова. Остров помнил о том, как Сохара стоял на месте в ожидании чего-то, как он бегал, кружился в танце, отрывался от земли, прыгал, прихрамывал, шел вперед или возвращался назад. Все это было частью его жизни на маленькой земле, окруженной бескрайним океаном. Он знал, что наступит день, когда его ноги, исходившие эту землю вдоль и поперек, остановятся навсегда. За исключением полутора лет, проведенных в Токио, вся жизнь Сохары протекла в пределах небольшого периметра острова. Но в то декабрьское утро он неожиданно сбился с пути. Сохара сомневался, что сможет вновь встать на верный путь в будущем, и виной тому было письмо Ямады. Да и существовало ли будущее?
В тот нелепый четверг мысли его путались. Сохара поднял глаза к небу и заметил, что оно поголубело, и ветер начал стихать. Канун Нового года обещал быть на редкость ясным. Волны успокоились, и корабль, скорее всего, вот-вот выйдет в открытое море. Потирая замерзшие руки, Сохара увидел камень, присел на него и посмотрел вдаль.
Мысль о долгожданном приезде Токи, согревала его в холодном предпраздничном декабре и вдруг обернулась мучительной болью. Девочке предстояло провести в пути целый день и пробороздить не одну морскую милю лишь для того, чтобы узнать, что поездка в Италию отменяется и что совсем скоро ей придется бросить свою жизнь и вернуться на остров. «Пусть море вздыбится, – взмолился Сохара. – Ветер зимних муссонов раскачает корабли и отвадит от выхода капитана и всю команду. Пусть они не смогут покинуть порт, и у кого-то стеснит дыхание в груди. Ничего страшного, пусть останется в порту».
15
Сохара не получал вознаграждения за каждую выполненную работу. На острове ему назначили оклад, а еще время от времени выдавали небольшую премию. Она зависела от бюджета острова по итогам годового объема продаж камелиевого масла, его экспорта, от курса доллара к иене и дохода от туризма. Сумма вознаграждения рассчитывалась с учетом самообложения, введенного во время экономического кризиса около сорока лет назад, когда Сохара вернулся на остров.
Зарплаты постоянно не хватало. Сохара экономил, как мог, и делал это настолько умело, что ему удавалось оплачивать материалы для дополнительных работ из собственного кармана. Он охотно тратил свои средства на то, чтобы каждый житель острова мог вести достойную жизнь и чтобы на острове не появлялись заброшенные дома-призраки из-за высокой стоимости их содержания. Почти все деньги, заработанные Сохарой в Токио, быстро разошлись, когда он решил остаться на острове. Крыши домов прогнили и покрылись ржавчиной, заборы покосились, а разбитые фонари после заката погружали деревню во тьму.
В те годы люди стали селиться рядом друг с другом в соседних домах. Даже те, кто предпочитал уединение, в конце концов решили присоединиться к остальным, потому что тишина становилась невыносимой, и море довлело над ними. В результате населенная площадь острова значительно уменьшилась. За десять лет, в течение которых Сохара возмужал, множество домов осиротело. В них жили лишь воспоминания о прошлом, а наследники прежних хозяев не приезжали, чтобы предъявить права на землю. Их, наоборот, приходилось отыскивать, чтобы уберечь дома от полного разрушения под натиском бурь и зимних ветров. Лишь с ростом туризма жизнь на острове немного наладилась.
Однажды отец одноклассника Сохары заметил, что приезжим очень нравятся дельфины. Тогда он решил устроить экскурсию, во время которой можно было поплавать с этими удивительными созданиями. Вскоре к этой экскурсии добавили фестиваль камелий, проходивший с января по март, и воркшоп по производству знаменитого камелиевого масла. На восточном склоне острова открыли небольшой искусственный пляж, где семьи могли наслаждаться отдыхом у моря. Правительство выделило деньги для прибытия учащихся с материка. С июня по сентябрь гости имели возможность совершать прогулки по тропам в сопровождении гида, восхищаться великолепием пятнистых лилий и наблюдать за полетом полосатых стрижей.
Летом в гостинице «Дикие лилии» кипела жизнь. Полностью отремонтировали несколько заброшенных домов, и теперь в них могли жить не только рабочие, чинившие на острове дороги, электросети, интернет-коммуникации или канализационные системы, но и туристы.
В конце концов весь остров превратился в подобие корабля: он подчиняется прихотям течений, то вздымаясь на волнах, то мирно скользя по морской глади, преодолевая наплывы туристов или периоды затишья. Жизнь островитян тоже стала напоминать качку: сезоны процветания сменялись сезонами нужды и лишений.
Сохара, как и остальные жители острова, привык к этому. Он никогда особо не беспокоился о деньгах. Но, обзаведясь семьей, после женитьбы на Йоко и рождения Токи Сохара начал откладывать деньги в «загашник», чтобы оградить родных от возможных опасностей. Он испытывал ответственность за жену и дочку, и будущее стало в представлении Сохары гораздо более туманным. Он представлял себе, сколько желаний может возникнуть у дочери, какие у нее появятся увлечения, когда она подрастет, какие детские мечты захочет осуществить! В «загашник» Сохара каждый месяц откладывал небольшую сумму и, следуя присущей ему осторожности, решил дождаться, пока Тока подрастет, прежде чем воспользоваться этими сбережениями. Семья жила очень скромно, но каким-то чудом им удавалось каждый месяц сводить концы с концами.
И вот теперь, после тридцати лет лишений, Сохара накопил сумму, которая хотя и не была огромной, все же позволяла оплачивать четырехлетний курс обучения дочери в университете. Подработка Токи в администрации отеля покроет часть расходов на ее пребывание в Италии. Сохара очень гордился собой: он, простой человек, сумел отправить дочь учиться в университет! Девушка с острова получит образование в Италии!
«Не видно ни зги», – приговаривали на острове, и в этой присказке звучала особая музыка. Старики повторяли: «Инасеганай», – и приезжим казалось, будто местные говорят медленно, нараспев. Действительно, местный диалект отличался неспешностью. Шли годы,
