108 ударов колокола - Кэйко Ёсимура
Но Тока ничего не выбирала. Сохара помнил ее улыбку и непоколебимый взгляд, которым она одарила его ровно два года назад, в канун Нового года, объявив, что окончит школу, но на остров не вернется.
– Прости, – сказала она в тот день. – Мир огромен, а мне так интересно! Глупо нигде не побывать и ничего не увидеть. Я хочу увидеть хотя бы частичку мира, – добавила она тихим голосом, словно испугавшись собственных слов.
Сохаре было приятно смотреть, с какой аккуратностью дочь собирала вещи. В детстве она так же вешала ленточки и мишуру на елку, плела венки из сосновых веток и помогала матери на кухне. Сначала ей приходилось забираться на стул, потом вставать на коленки; наконец, Тока подросла и могла уже сама стоять рядом с раковиной и тщательно мыть корень лотоса, прежде чем нарезать его тонкими ломтиками для осэти рёри.
– Каэттетанда! – удивленно воскликнула Йоко, открывая дверь. – Ты вернулся!
Сохара поднял голову и сощурился, когда жена зажгла свет.
– Я недавно поела. Пойдем, я разогрею тебе ужин.
Он медленно проследовал за ней в гостиную и сел за стол. Йоко поставила тарелку в микроволновую печь и убрала использованную посуду со стола. Своим разговором она, казалось, откладывала момент, когда придется задать мужу некий вопрос.
– Я почти доготовила осэти рёри. Раз от разу возиться с ним становится все тяжелее, годы уже не те, зато пахнет на диво. Тока обожает этот аромат, ей понравится.
Сохара молчал, его взгляд блуждал где-то далеко.
– Как прошел день? – спросила Йоко, стараясь говорить ровным голосом. – Ты заехал за письмом?
– Да, заеха… – голос Сохары дрогнул и прервался.
Тревога мужа тут же передалась Йоко. Она резко остановилась – хотя собиралась вымыть раковину, протереть посуду, накрыть готовые блюда фольгой и убрать их в холодильник – и посмотрела на Сохару.
– Что случилось? – спросила она испуганно. – Что-то случилось?
К утру слухи разлетятся по всему острову, и Йоко узнает, что письмо Ямады сразило Сохару, что он перечитывал его, а потом придумал неотложное дело, чтобы поскорее уйти из дома Маэды.
* * *
Сохара провел бессонную ночь. В два часа, устав от тщетных попыток заснуть, он накинул пальто и тихо вышел на мороз.
Летом, проходя мимо кустов гортензий, покрытых каплями росы, он чувствовал, как они стряхивают с себя влагу. Он поправлял тяжелые шапки цветов, и чем больше они разрастались (Йоко нравилось, что в их саду растения могли расти свободно, как на природе), тем глубже Сохара погружался в утреннюю росу. Зимой кусты стояли неподвижно, словно в ожидании чего-то, как и все вокруг.
Спускаясь по улице, Сохара остановился и обратил взгляд к мрачной морской глади. Это он все испортил. Сможет ли он когда-нибудь простить себя?
– Я все сделал неправильно, – пробормотал Сохара, с трудом сдерживая слезы.
Время властвует надо всем. Над покосившимся домом учителя Каваками, над обветшалыми окнами Кодамы, над клавишами ее расстроенного пианино, над раковиной Танаки, которая вечно забивается мусором из-за одиночества. И над Сохарой тоже.
Стоя под звездным небом, охваченный чувством случившейся беды, Сохара мысленно перенесся в Токио. Когда что-то шло не так, как ему хотелось, он всегда вспоминал о днях, проведенных на материке. В двадцать с небольшим лет он прожил полтора несчастных года в столице. Отказавшись от мечты обосноваться в Токио, он поначалу боялся угодить в ловушку спокойной, но бессмысленной жизни, где каждый новый день окажется похож на предыдущий и будет лишен смысла. Но больше всего Сохара боялся, что за эти полтора года он сам вырастет настолько, что возвращение к жизни на крохотном острове станет для него невозможным. Откусив кусочек волшебного печенья, Алиса то стремительно росла, то уменьшалась, но никак не могла приспособиться к размерам окружающего мира. Сумеет ли он вернуться домой?
Вскоре после возвращения Сохара понял, что его навыки приносят пользу жителям острова. Иногда ему звонили и просили починить стиральную машину или повесить на стену полку. С каждым месяцем Сохара все сильнее чувствовал, что он нужен этим людям. И это чувство стало для него источником счастья.
Порой островитяне добродушно посмеивались и говорили о возвращении Сохары из Токио, как о неудавшейся поездке: «Жаль, что ты вернулся! У тебя был отличный шанс, надо было оставаться в Токио. И что теперь? Застрянешь здесь до конца своих дней? Очень жаль, скажу я тебе, интересно, что бы было, если бы ты остался!» Но Сохара нашел в своей поездке в город иной смысл. Именно благодаря этой вылазке, стоя на пороге взрослой жизни, он сумел найти ключ к разгадке главной тайны бытия! Он осознал, что истинное величие жизни кроется не в материальных достижениях или личных победах, а в искренних отношениях с другими людьми. Количество не имеет значения, важно другое. Чем лучше человек умеет устанавливать глубокие и искренние связи, тем больше жизней становится частью его собственной, и наоборот. Иногда мы сближаемся с людьми, когда нуждаемся в их помощи: например, когда кто-то приносит нам продукты или помогает вывести упрямые пятна с фартука или скатерти. Даже жалкая хижина, окруженная пышными садами, старинными дворцами и волшебными летними кострами, каким-то непостижимым образом сливается с этой красотой. Для ее обитателя великолепие окружающего мира становится естественным продолжением его скромного жилища.
Что же теперь будет? Как сложится его дальнейшая жизнь? Сохаре больше не требовалось убеждать себя в том, что если однажды он нашел выход из трудного положения, то сможет сделать это снова. Злополучное письмо лишило его сбережений, накопленных за целую жизнь. Поняв, что по его вине дочери придется отказаться от планов на будущее, Сохара впал в глубокое отчаяние. Тока не поедет в Италию, ей придется бросить университет. Она вернется на остров и возненавидит отца за то, что ее заставили вернуться. Он обрекал дочь на обиду и печаль. Что с ней будет? Что будет со всеми ними?
13
В ту ночь на острове сны видели все. Госпоже Кодаме между тремя и четырьмя часами приснился младший сын ее дочери. Это был поздний ребенок; он появился на свет с безумным и прекрасным лицом, очаровавшим Кодаму,
