Дураки все - Ричард Руссо
– Скоро здесь будут копы, – крикнул Салли, спустив колесо. – Я не шучу.
К тому времени, как он вернулся на Верхнюю Главную, кулак в его груди превратился в целую наковальню, и Салли понял, что до участка не дотянет. Придется позвонить копам из гостиной Питера. Если, конечно, хватит сил дойти хотя бы туда.
Салли остановился у дома мисс Берил, заглушил мотор, но из машины не вышел: никак не мог отдышаться. Два года, а скорее, все же один? Два часа, а скорее, все же один – это больше похоже на правду. Весь день он старался не замечать одной простой вещи: ему крышка. В “Лошади” он еще как-то уговорил себя, что сумеет или сдержать слово, данное Джейни, или помочь Карлу выбраться из заварухи, но сейчас осознал, что это иллюзия, выдумка. А наковальня, давившая ему на грудь, – реальность.
“Вылезай из машины, старик, – сказал он себе, когда наконец удалось впустить в легкие чуточку кислорода. – На такую малость тебя точно хватит”. Потом пройти несколько шагов по дорожке, подняться по трем невысоким ступенькам на крыльцо. Сделать один звонок в полицейский участок и еще один в 911, вызвать “скорую”. Не потому что это его спасет, а чтобы никто из тех, кто ему дорог, не наткнулся на его тело. Он подумал о Рубе: скоро пса надо будет выпустить из трейлера. После звонка в 911, если останутся силы и получится отдышаться, он позвонит в “Лошадь” и попросит Карла позаботиться о собаке.
“Шевелись”, – велел он себе, поскольку так и сидел в машине, думал о том, что нужно сделать, вместо того чтобы взять и сделать. Думать было проще, чем делать, – пожалуй, впервые в жизни – и не так больно. Еще одна причина поверить в то, что конец близок.
Он дошел до середины дорожки, когда в голове его, как всегда неожиданно, всплыл вопрос, который ему давным-давно задавала мисс Берил: “Тебя никогда не смущает, что ты не сумел лучше распорядиться жизнью, дарованной тебе Богом?”
И даже сейчас он не мог бы ответить наверняка. А должно смущать? Может, зря он с таким наслаждением делал всё по-своему, пусть и с большими усилиями? Может, зря он давил в себе неуверенность и сожаления, не давал им укорениться? И действовал эгоистично, вечером каждого дня неизменно усаживаясь на табурет между мужчинами, которые, как он сам, упрямо хранили верность тому, что считали своей натурой, тогда как могли бы хранить верность семье, традициям, да хоть бы даже тому, что прежде себе обещали?
“Нечасто, – отвечал он мисс Берил. – Иногда”.
Когда Салли вернулся с чужбины, мисс Берил сразу отметила совершившуюся в нем перемену и, несомненно, почуяла, что новообретенное умение расставаться с собою прежним станет одной из его величайших способностей. Он, конечно, всегда был упрям, но война научила его двигаться дальше, а это значило, по его мнению, что нужно идти вперед, шаг за шагом, когда прочие остановились, и не прекращать усилий.
Вот только сейчас, когда он почти добрался до задней двери, все накренилось, он опустился на колени на жесткую землю и в следующий миг ощутил подбородком гравий.
“Ну вот”, – подумал он. Так все и закончится, так все и должно закончиться. Вот и наступил тот день, когда сделать шаг попросту невозможно, когда движение вперед, на которое он полагался всю свою жизнь, подвело его, и взаимно. “Встать, солдат”, – скомандовал он себе, но тело уже не повиновалось приказам. Казалось, весь мир съежился до тишины и боли, вторая была мощной, а первая невыносимой. Из последних сил он достал Уиллов секундомер. Нажал на кнопку, мерное тиканье оглушало, успокаивало, пусть даже и означало, что время его истекло.
Приближались шаги, но Салли их не услышал.
Норма
Когда он подписал последнюю из необходимых больничных бумаг – левой рукой, неловко, как неспособный ребенок, – была почти полночь. Благодаря лошадиной дозе антибиотиков к Реймеру вернулась рассудительность – или ее остатки, – а с ней и привычная депрессия. Даже не верится, что всего лишь шесть часов назад в таверне у Герта ему было плевать на весь свет, вообще на всё. Оттяпают правую руку? Ну и что? Даже то, что Джером – совсем спятивший, с диким взглядом – тыкал в него пистолетом, толком его не встряхнуло. Мысль о том, что Джером и впрямь может выстрелить, отправив к праотцам и Реймера, и подлого гнусного манипулятора Дуги, скорее радовала, как избавление, чем пугала. Позабыв о благоразумии, Реймер забыл и свои заботы, но сейчас, когда к нему вернулась рассудительность, он первым делом намеревался сделать так, чтобы Бат с его мириадами унижений постепенно уменьшился в зеркале заднего вида.
Правда, прежде чем сделать это, придется арендовать пикап, на попутке добраться до своей машины, купить картонные коробки и всякий упаковочный материал, освободить кабинет в участке, упаковать немногие вещи, остававшиеся дома. Успеет ли он это всё за один день? Сумеет ли с одной рукой собирать и заклеивать скотчем коробки? Рана на изувеченной руке, промытая и перебинтованная, ныла нещадно, невзирая на обезболивающие, рука была как деревянная. Удастся ли за такое короткое время отыскать помощника? Торопиться-то, в общем, незачем, да и ехать Реймеру некуда, просто ему не хотелось лишний раз ночевать в “Моррисон-армз”. Куда обычно уезжают дураки? Быть может, есть место, где им рады, и он там сойдет за своего? Место, где обитают стареющие мужчины, неспособные позабыть об измене покойной жены? Которые при этом влюбляются, как подростки, стесняются своих чувств и никак не могут понять, взаимна ли их симпатия? Есть ли в мире такое место?
Когда Реймера наконец отпустили, в коридоре его ждала женщина. Коротко стриженная шатенка, на вид лет пятидесяти с небольшим, в брюках и твидовом пиджаке.
– Я надеялась перехватить вас, пока вы не уехали, – сказала шатенка. – Мы можем поговорить у меня в кабинете.
На табличке значилось: “ДОКТОР ПАМЕЛА КУАДРИ”.
– Мы разве знакомы? – спросил Реймер, усаживаясь на предложенный стул.
– Нет, – ответила доктор Куадри, – но Джером Бонд – мой пациент.
– А, – ответил Реймер.
Значит, она психиатр.
Бедняга Джером. Реймер, конечно, слышал от Кэрис, что у Джерома бывают панические атаки, но никогда не подумал бы, что здоровое и разумное человеческое существо способно настолько слететь с катушек, как Джером за последние двадцать четыре часа. С тех пор как ему попортили машину, его не узнать. В “скорой” он свернулся калачиком, на Реймера не глядел, разговаривал только с медиками. “Вы хоть знаете, что это такое –
