Дураки все - Ричард Руссо
– Раздолбаи, – заметил Рой. – Что-нибудь спиздят, они даже и не заметят.
Гарт тогда испугался, отказался в этом участвовать, но за долю от прибыли пообещал оставлять открытой дверь служебного входа. Только давай по-умному, предупредил он Роя. Не бери слишком много или одно и то же. Ну телек, ну два, но не шесть. Пару видеомагнитофонов. Может, картину-другую, вдруг приглянется что. Если пропажу заметят, Гарт об этом узнает, и они ненадолго залягут на дно.
Поначалу все так и было: Рой увозил ровно столько барахла, сколько влезало в кузов фургона. Прошел месяц, другой, шухера не подняли, и Рой решил пересмотреть стратегию. Кто такой этот Гарт, чтобы диктовать ему, как поступать? Ему-то ничего не грозит. Это Рой каждый раз, открывая служебную дверь, рискует, что его фургон засекут на парковке, где его быть не должно. Так почему бы не сыграть сразу по-крупному? Рой хотел было предложить Гарту эту новую тактику, но потом передумал. Лучше всё решить самому.
“Вот так всегда и бывает”, – сказал Кнут, когда Рой рассказал ему эту печальную историю. И о том рассказал, что все-таки кто-то заметил, как барахло, которое заносят с парадного входа, кто-то выносит с черного. И как в тот вечер, когда Рой, арендовав прицеп, подъехал к отелю, его уже поджидали. И что Гарту никто ничего не сказал, поскольку он был главным подозреваемым. “Человеческая природа, – пояснил Кнут. – Люди жадные. Не знают, когда нужно остановиться. Не знают, как это сделать. Дурость, и всё тут”. Рой не любил, чтобы его называли дураком, но Кнут, рассуждая о человеческих слабостях, казалось, имел в виду и себя. Тем более что Рой не сказал ему всей правды. Жадность сыграла роль, но подвела Роя все же моча. Почти все номера отеля стояли закрытыми, но иногда Рою удавалось найти и незапертый. В люксах стояли широченные двуспальные кровати с горами белых подушек на кипенно-белых покрывалах, и Рой ни разу не устоял перед таким искушением. Понимал, что дурь, но удержаться не мог. Расстегивал ширинку, направлял по дуге струю на кровать, а опустошив пузырь и оставив посередине матраса ярко-желтую лужицу, чувствовал умиротворение. Почему, пометив территорию, Рой ощущал такое удовлетворение? Он ведь и с Салли поэтому затеялся. Чтобы добиться справедливости. Оставить отметину. Чтобы люди знали, что ты тут был. Что ты такой же живой, как они.
Прежде чем бросить машину Коры, Рой напоследок глянул на себя в зеркало заднего вида. В тусклом салонном свете толком не разглядеть, но вроде опухлость немного спала и след сковородки уже не настолько заметен. Огрызок уха перестал кровоточить еще днем, толстый слой запекшейся крови покрывал уцелевший хрящ, как будто тот собирался вырастить из себя новое ухо. На свету было очень заметно, но в темноте вряд ли кто обратит внимание. Салли живет неподалеку от въезда в парк, и если Рой, направляясь к его дому, с кем-нибудь и столкнется, то надвинет на глаза Корину кепку, может, даже перейдет на другую сторону улицы.
У него оставались всего три обезболивающие таблетки, и это тревожило его куда больше, чем то, что его могут узнать и арестовать. Рой снова пересчитал таблетки, чтобы удостовериться. До утра точно не хватит, мать его так. Рой едва удержался, чтобы не проглотить все три сразу, но сообразил, что это будет ошибкой. С его-то везением он задрыхнет у Салли дома, а тот придет, обнаружит Роя, снова влепит ему сковородкой, оторвет и второе ухо. Ну уж нет, настал решительный момент, надо проявить выдержку. Правда, одну таблетку придется принять прямо сейчас, чтобы не завыть на луну, как пес.
Рой проглотил таблетку, не запивая, и подумал о Коре. Вроде зарекся о ней вспоминать, но все равно вспомнил. Она сопротивлялась до последнего, черт бы ее побрал. Хозяину того летнего домика понадобится новый причал, это уж точно. Рой сглупил – и теперь он это понимал ясно, как всегда, когда уже слишком поздно. Зря он пытался втолковать этой корове, как именно ему придется поступить и что иначе нельзя. Если б он так не затрахался, просто врезал бы ей, и всё. Ведь если вдуматься, с бабой разве договоришься? Хоть с умной, как его теща, хоть с дурой навроде Коры. Ни одна баба не способна взглянуть на вещи с мужской точки зрения. Им подавай, чтобы всё было по-ихнему. И все равно Рой жалел, что врезал Коре так сильно. Он вовсе не собирался – по крайней мере, насколько он помнил. Его просто взбесило, что Кора такая тупая и даже не догадывается, зачем Рой ищет на берегу идеальный камень – не слишком тяжелый, не слишком легкий. “Тебе нужен плоский”, – подсказывала она, явно уверенная, что Рой собирается пускать блинчики. И даже когда он нашел наконец камень и объяснил Коре, для чего тот нужен, – он ударит ее всего разок, он вовсе не собирается лупцевать ее, как лупцевал тещу, до полной отключки, это ему ни к чему, – даже тогда Кора таращилась на него так, будто он говорит с ней на иностранном языке.
– Не понимаю, – захныкала она, – зачем тебе меня бить?
– Потому что я не могу тебе доверять, девочка.
– Но почему?
– Не могу, и всё тут. Потому что, едва я уеду, ты тут же пойдешь на дорогу и попросишь у первого встречного телефон, чтобы вызвонить копов. И когда я вернусь в город, они меня там и примут.
– Я так не поступлю, Рой. Честное слово, не поступлю.
Рой понимал, что стоит ему уехать, как она вспомнит, сколько сделала для него и чем он ей отплатил – отобрал ключи от ее драндулета и бросил тут одну, без еды, на ночь глядя.
– Я сделаю все, что ты скажешь, Рой, клянусь, – умоляла Кора. – Хочешь, я тут заночую. Ты же сам говорил, здесь хорошо. А утром…
– Ничего ты такого не сделаешь, – перебил Рой. – Тебе кажется, будто именно так ты и поступишь, но стоит мне уехать, и ты через пять минут начнешь звать на помощь, рассказывать всем, что я тебя здесь бросил, и просить дать тебе телефон. И даже не спорь, я все-таки не дурак.
– Я этого не сделаю, Рой, обещаю.
– Не надо обещаний.
– Я обещаю, Рой. – Кора плакала, как он и предсказывал, нижняя губа противно дрожала.
– Нет уж, мы поступим по-моему. – Рой шагнул к Коре.
– Рой, не надо. Я же весь день вела себя хорошо. Извинилась из-за зажимов. Тех, которые ты хотел, у них не
