Почти 15 лет - Микита Франко
Слава ещё никогда не чувствовал себя таким раздвоенным. Он продолжал бесконечный внутренний монолог, полный здравого смысла и желания выбраться из-под Артура, но ещё была эта хреновина между его ног, которая подчинялась всему, что Артур с ней делал. Больше всего Слава мысленно общался со Львом – так, как будто тот мог видеть, что происходит.
«Прости меня, прости меня, прости меня…»
— Когда ты кончишь? – голос Артура прорвался через его мольбы.
— Никогда! – зло выкрикнул Слава.
— Пока не кончишь, не отпущу, — сухо сообщил Артур. – Но если ты хочешь продлить удовольствие на часы, я понимаю…
На сколько?! Слава приподнял голову, чтобы разглядеть небольшие часы на столе: эта пытка длилась уже двадцать минут.
«Так, ладно, – он снова пошел на сделки со своей совестью. – Быстрее кончу, быстрее… всё кончится»
Он откинул голову на спинку кресла, прикрыл глаза, чтобы не видеть самодовольной рожи. Нарисовал в темноте лицо Льва – такое, каким его знает только он – с мелкими морщинками вокруг глаз, с очень маленькой родинкой на правой щеке – такой маленькой, что её невозможно разглядеть, пока не ткнешься в эту щеку носом, и со шрамом на нижней губе. Слава называл это «шрамом», но на самом деле не знал, что за бледная полоска рассекает нижнюю губу на две половины. Лев удивился, когда Слава спросил его об этом впервые – он сказал, что никогда не замечал раньше. И, пожав плечами, ответил: «Может, отец ударил, может, в драке… Я часто получал по лицу».
Но сейчас Слава постарался об этом не думать. Поцеловав любимые губы, он продолжил рисовать воображением: вывел контуры жилистого тела, коснулся пальцами дрожащей мышцы (нерва? Слава точно не знал) под ребрами. Нерв – или что это – дрожал не всегда: только перед оргазмом, когда начинали усиленно сокращаться мышцы пресса, в этом месте что-то пульсировало. У Славы такого не было – он потом проверял.
Он представил, как придерживает Льва, опустив руку на дрожащий нерв – почувствовал, как тот бьётся под его ладонью, как часто дышит Лев, как пахнет их телами, сексом, потом, лубрикантом. Почувствовав подступающий оргазм – странный, тошнотворный, стыдный, и всё-таки – оргазм, он сжал руки на бедрах – по-настоящему, а не в воображении. Распахнув глаза, он с ужасом обнаружил, что, кончая, схватился за Артура. Не дав себе отдышаться, тут же разжал пальцы и начал выбираться из-под него, нервно повторяя: — Всё, всё, я сделал, что ты хотел, отпусти!
— Я и не держу, — флегматично ответил Артур, поднимаясь с кресла.
Слава успел заметить что-то, стекающее вниз по его ноге, и с отвращением отвернулся. Артур, уловив его взгляд, сказал:
— Это твоя сперма. Лишь бы тебе было хорошо.
Славу передернуло.
— Смеешься что ли? Где моя одежда…
Она ворохом лежала на столе, Артур любезно передал её.
С непонятной (а для Славы просто раздражающей) тоской во взгляде, он наблюдал за тем, как Слава поспешно одевается. Артур серьёзно спросил:
— Тебе что, не понравилось?
— Конечно нет!
— Прекрати, я знаю, что хорош, — поморщился он. – По крайней мере, уж точно лучше твоего закомплексованного скинхеда.
— «Мой закомплексованный скинхед», — передразнил его Слава, — твой друг вообще-то!
— Таких друзей… — многозначительно цокнул Артур.
Слава, застегнув ремень на джинсах и надев футболку, почувствовал себя более защищенным. Сам Артур продолжал стоять голым, прислонившись бедром к столу, и Слава отвел взгляд, чтобы на него не смотреть.
Пригрозил:
— Думаешь, я ему не расскажу, что случилось?
— Конечно не расскажешь, — хмыкнул Артур. – Это же измена.
— Это не измена! – возмутился Слава. – Ты меня заставил!
— Я тебя заставил? – с искренним удивлением переспросил Артур. – Еще скажи, что изнасиловал.
— Ещё бы! А как это называется? Ты меня шантажировал.
— Это ты меня трахнул, – напомнил Артур. – Это ты оставил тут следы своей спермы, моей нет нигде. И кто из нас больше похож на насильника? Если хочешь разговаривать терминами уголовного кодекса, то любая экспертиза подтвердит, что жертва – я.
Слава чуть не расплакался от безысходности, от несправедливости, от ненависти к себе и своему телу – казалось, если бы у него не было эрекции, не было бы и всего остального. Он сам позволил этому случиться.
— Ну ты и мудак, — выдохнул Слава.
— А ты – неблагодарный сучонок, — негромко сказал Артур.
— А за что мне быть благодарным?!
— Я сделал всё, как ты хотел, как ты привык, как ты считал для себя приемлемым, а взамен получил этот идиотский разговор и оскорбления.
— Я. Этого. Не. Хотел! – Слава едва не выкрикивал ему в лицо каждое отдельное слово.
— Ты ханжа и лицемер. Тебя выдало твоё тело.
— Неправда! – у Славы по-детски дрогнули губы.
— Правда. Я бы никогда не возбудился от противного мужика, зажимающего меня в углу. Да и кто бы возбудился?
Слава, загоняя слезы подальше, проговорил:
— Я никогда этого не хотел. Мне ничего не понравилось. Я кончил, чтобы это скорее прекратить. И когда я это делал, я думал о Льве. А тебя я ненавижу.
— А я тебя люблю, — просто ответил Артур и Славе на секунду показалось, что в серых глазах застыли слёзы.
— А я тебя ненавижу, — повторил он ещё раз, надеясь, что это настоящие слёзы, что Артуру по-настоящему больно.
Артур поднял свои брюки с пола, вытащил из них ключи и кинул их в Славу – они больно ударились о руку, оставляя след на предплечье, и упали на пол. Слава мигом их поднял и рванул к двери.
— Проваливай, – сказал ему в след Артур. – Ничего мне от тебя больше не надо.
Последнюю фразу он едва расслышал, уже оказавшись в коридоре. Дверь кабинета он специально оставил открытой – жаль только, что кабинет находился в кармане, где никто туда-сюда не ходил, а то полюбовались бы прелестями своего врача.
Он и десяти шагов сделать не успел, как с лестничной площадки на него вырулила Юля и они едва не столкнулись.
— Слава! – чуть обиженно сказала она. – Я тебе везде ищу!
Он улыбнулся ей – так искренне, как только мог в тот момент – и виновато пояснил:
— Извини, заболтался с Артуром. Ты в порядке?
— Немного
