Почти 15 лет - Микита Франко
И при этом такая гнида.
Лев тоже замер, изучая его, на мгновение забывшись, что находится в людном месте у всех на виду. Когда Артур оторвал взгляд от монитора, он выпрямился, бегло прошелся взглядом по Льву – не сразу увидел по-настоящему, — и потом следом, резко повернув голову в его сторону, засуетился. Испугался. 3ачем-то потянулся к карандашам и, взяв один, принялся вертеть его в руке.
Он начал кому-то звонить, нервно расхаживая по кабинету, но этот кто-то ему не ответил, и тогда Артур всё-таки шагнул к двери, высовываясь наружу только носом, чтобы спросить:
— Как ты вошел? Кто тебя пропустил?
Лев пожал плечами:
— Я сам себя пропустил.
— Ты хочешь устроить какую-то сцену? – несколько истерично уточнил Артур. – Тут полно охраны, не получится.
— Нет, не хочу.
Тогда Артур показался целиком, выходя, и спросил, ставя руки на пояс:
— 3ачем ты тогда пришел?
Лев окинул взглядом его противное лицо с крючковатым носом, задержался на серых глазах и сказал:
— Просто так.
— Просто так? – явно не веря переспросил Артур.
— Просто хотел посмотреть в твои глаза, — Лев говорил ласково, почти заигрывая.
Он в недоумении сощурился:
— Это шутка?
— А тебе смешно?
— Не смешно.
— 3начит, не шутка, — ответил Лев. – Ну… Я пошел.
Он развернулся на пятках, с удовлетворением вслушиваясь в семенящие следом шаги.
— В смысле… в смысле ты пошел? – Артур бежал за ним, не поспевая. – Ты… Ты зачем пришел? Ты бомбу сюда заложил или что?
Лев радовался: нервничает. Это хорошо. Он улыбался и загадочно молчал, огибая офисные перегородки.
— Стой! – Артур схватил его за рукав пальто, но Лев так резко одернул руку, что тот чуть не загремел на пол. – Ты ведь не можешь просто так уйти, да? Ты что-то сделал?
Лев не подтверждал и не опровергал этого сомнения, только едва пожимал плечами: не знаю. Мысль о том, что он хотя бы так заставит его помучиться, сводила скулы в злорадной улыбке.
Он безуспешно толкнул стеклянную дверь – в обратную сторону она тоже открывалась только пропуском, — и повернулся к Артуру.
— Открой.
— Нет, — он с победным видом скрестил руки на груди.
Лев опустил взгляд на пояс его брюк, где и висел рабочий пропуск на вытяжной ленте, и ловко подхватив прямоугольник, протянул его к считывателю. К моменту, когда Артур запоздало попытался перехватить карту, Лев уже был по ту сторону двери.
Он нажимал кнопку вызова лифта, когда дверь офиса снова открылась, и прозвучал глумливый голос:
— Больше здесь не появляйся, понял? И щенку своему скажи прекратить здесь ошиваться.
Мики?..
Лев забеспокоился, но виду не подал, и уж тем более удержал себя от вопросов. Когда двери лифта разъехались, он шагнул внутрь, бросая на Артура насмешливый взгляд – в последний, как он надеялся, раз.
Опершись спиной на стенку лифта, полез в карман за мобильным, гадая в уме: «Мики… Что здесь забыл Мики?..», а когда открыл список последних вызовов, где в перечне самых назойливых контактов был «Ярик (лучше не брать)», Лев глазами спросил у него: «Ярик… Ты же рассказал бы мне, да?»
Он чувствовал себя загнанным в угол. Их последний разговор с влюбленным Яриком был до того прохладным, что Лев на его месте точно бы не решился перезванивать, даже по важному делу. Особенно по важному. Просто на зло. Подростки ведь любят делать на зло, а потом наблюдать, что будет.
Но перезванивать первым – это всё равно, что давать надежду. Конечно, он всего лишь обеспокоенный отец, но разве в шестнадцать легко понять такую конструкцию, как родительское беспокойство? Он может всё переиначить в своей дурной голове.
Пока он шел домой, некто новый, поселившийся в голове с началом терапии, давал подсказку: «Просто поговори с Мики».
Но некто старый, не собирающийся освобождать место здравомыслию, отвечал: «Да он ничего мне не расскажет».
«Хотя бы попробуй. Это лучше, чем искать обходные пути к правде»
«Я ищу обходные, потому что прямые Мики всегда перекрывает»
«Хотя бы попробуй!»
Эта перепалка закончится решимостью попробовать пойти на контакт, и два последующих дня Лев будет репетировать перед зеркалом речь: «Мики, я был у Артура, не спрашивай почему, и вот он сказал, что ты…» или «Мики, я тут случайно встретил Артура, и вот он…»
Только, наверное, когда ищешь правды, лучше не врать самому.
Разговору так и не представилось шанса случиться, потому что на третий день – ровно на тот, когда Лев планировал забрать Мики из школы и составить обстоятельный разговор в машине, — Ярик спас его от этой родительской участи. Он написал: «Мне нужно с вами поговорить. Это насчёт Мики».
И Лев, как в старые добрые времена, подумал: «Ярик… Какой хороший мальчик».
Слава [78]
Это был чужой, грубый, неотесанный, как дикарь, спорт. Прежде чем оставить Славу один на один с боксерской грушей, Пётр, его тренер, сказал ему фразу из «Малышки на миллион», выдав её за свою:
— 3ря ты думаешь, что в боксе нет уважения. Уважение – это основа. Мы стремимся завоевать уважение к себе и лишить уважения противника.
Слава, натягивая перчатки на руки, покачал головой:
— Даже не знаю…
Он пришел сюда по совету Криса. То есть, не по совету нет – какие уж там у психотерапевтов советы, никогда не дождешься, — просто он сказал: «Вам бы не помешало иметь приемлемые способы выражения агрессии. Все люди злятся, в этом нет ничего плохого».
Последние три года боксерская груша висела на их балконе, по ней колотил Мики, иногда Лев, так они «приемлемо выражали агрессию». Если бы кто спросил Славу, он бы сказал, что эффективность не очень высока.
Когда Пётр вернулся, то велел сунуть капу в рот, и начал разминаться, как перед поединком. Славе стало не по себе, он не спешил подчиняться требованиям.
— Драться что ли будем? – уточнил он.
— Нет, танцевать, — хмыкнул Пётр. И, не выдержав должной паузы для шутки, тут же сам её испортил: — Драться, конечно, а ты что хотел!
«Но я не хочу», — беспомощно подумал Слава, машинально вставая в
