Почти 15 лет - Микита Франко
Слава пожал плечами:
— Я ничего не знаю о тиранах, мой отец рано ушел из семьи. Пожалуй, это было лучшим, что он сделал, но повторять за ним я, пожалуй, не буду…
— Это другое, — вздохнул Лев.
Он выглядел потерянным и грустным, и Славе вдруг подумалось, что он не может вспомнить другого такого момента, когда Лев показал перед ним именно такие чувства. Печаль, а не злобу. Растерянность, а не гнев. Он подался вперед, ткнулся, как бычок, в напряженное плечо, и когда Лев повернулся к нему, сказал: — Я думаю, поехать на Байкал – отличная идея, независимо от того, делал так твой отец или нет.
Они улыбнулись друг другу, и рука Льва потянулась к ключу зажигания. Слава повернул голову в сторону и вдруг…
— Стой, — попросил он не заводить мотор.
Сизый баннер на остановке сливался с грязными автобусами, а потому не сразу привлек внимание. Слава сосредоточенно считал с него:
— Уроки кавказского танца…
— Ты чего? – не понял Лев.
Слава обернулся на него:
— Мне бы пошло, да?
— Кавказские танцы?..
— Ну да. Мы с ними почти одной крови.
— Ты не кавказец, — заметил Лев.
Слава пожал плечами:
— Но могу притвориться, и мне поверят. И потом, там не написано, что другим нельзя.
— Ну, как знаешь…
— А ещё они такие… маскулинные и агрессивные, да? – продолжал Слава, не сводя взгляда с баннера. – Почти как бокс, только в мире танцев. Но бить никого не нужно…
— Можешь попробовать.
Слава быстро вытащил мобильный, сфотографировал контакты и адрес, а потом кивнул Льву:
— Поехали. На нашей второй свадьбе станцую лезгинку.
— И приведешь кучу кавказцев?
Об этом он не думал, но когда Лев спросил, картина, вставшая перед глазами у Славы, поразила воображение: гей-свадьба, кавказцы, Россия…
— Идеально! – воскликнул он. – Я точно должен туда пойти!
— Накраситься не забудь, — подсказал Лев.
Он представил себя накрашенным в папахе и бурке, и чуть не задохнулся от чувства экстаза: о да, это точно стоит того, даже если придется драться. Более того, он считал, что это единственная уважительная причина для драки.
Лев [79]
«На нашей второй свадьбе». Это было так неожиданно, что он даже побоялся уточнять: у них будет вторая свадьба? Они об этом никогда не говорили.
Но он отдал Славе это право: решать, что и когда у них будет (или не будет). Потому что сам Лев жаждал всего: их прежних отношений, их совместной жизни, их второй свадьбы – даже если никогда о ней не думал, услышав, он сразу же понял, что хочет и её тоже. Он говорил об этом Славе тысячи раз, он делал сотни первых шагов, но Слава шагал только назад. От него. Поэтому следующий встречный шаг должен быть за ним. По крайней мере, к этому выводу Лев пришел в ходе личной терапии: не давить, не навязываться, не торопить с решением. Просто ждать.
И только когда он переставал действовать, начинал действовать Слава.
— Буду переживать, — признавался тот, усаживаясь на бампер.
Он только что купил мороженое в магазине у заправочной станции, где Лев заливал полный бак бензина, готовясь к предстоящей поездке. Мороженое было в стаканчике, Слава кусал его с такой же легкостью, с какой кусают свежеиспеченный хлеб, а Лев невольно ежился, глядя на это: холодно же. И в зубах, и вокруг них: не теплее двух градусов.
— Верну их в целости и сохранности, — отвечал Лев, думая, что переживать Слава будет за детей.
— 3а тебя переживать, — пояснял он.
— А мне-то что будет? – хмыкал Лев.
Слава пожимал плечами:
— Не знаю. Люблю тебя, вот и переживаю.
Каждое «люблю тебя», раньше такое привычное и обесцененное, теперь вызывало у него улыбку. Вернув заправочный пистолет в гнездо колонки, Лев обернулся, быстро, едва уловимо целуя перемазанные пломбиром губы, и сказал:
— Я тебя тоже.
Это было двадцать третье марта, Мики исполнялось шестнадцать, и они только что купили ему ноутбук. Вчера Лев узнал, что сын достал цианистый калий в интернете. 3автра они выдвинутся в сторону Байкала. Он ощущал эту поездку не столько движением по России, сколько движением по своим отношениям с детьми: может быть, самое глубокое озеро в мире добавит и им чуть-чуть глубины. Очень хотелось ворваться к сыну в комнату вот прям так, пускай даже в день рождения, и закричать: «Ты ахренел? Какой ещё яд?», и, может быть, даже дать затрещину, и оставить без подарка, и сказать, что всё это наказание, но…
Он делал что-то такое годами, и теперь Мики оказался там, где оказался, да и у самого Льва положение выглядело незавидным. Он держался: стоило попробовать что-то принципиально иное. Он даже не говорил об этом со Славой, и хотя Наталья не одобряла хранение таких секретов от второго родителя, Лев думал, что расскажет, если не справится сам. Мотивируя это заботой о супруге («Не хочу, чтобы он переживал, это наверняка ерунда, не может у него быть настоящего яда»), он всё-таки раскололся на терапии: «Я боюсь, что он опять обвинит в этом меня», — сказал он Наталье.
«В том, что ваш сын хочет отравить другого человека?»
«Да. Что я научил его так справляться с проблемами. Что показал ему выход через насилие, и теперь он идёт дальше, и ищет его через убийство»
«А вы сами так считаете?»
Тогда он ничего не ответил, но сам для себя понял: да, считает. Мики, конечно, сложный парень, и не сильно дружит с критической оценкой своих поступков, но, скорее всего, этот поступок вообще не пришел бы ему в голову, если бы они тогда не заглянули к Артуру с битой. Именно он, Лев, запустил эту цепочку событий, а какие там тараканы в Микиной голове – дело десятое.
Он знал, что Слава тоже это поймёт, если узнает про яд, поэтому молчал.
— Представь, ему уже шестнадцать, — с некоторым ужасом в голосе говорил он, садясь в машину. – Через два года – всё…
— Что всё? – уточнял Лев, заводя мотор.
— Ну, типа взрослый.
Он вздыхал, зная, что в благополучных семьях восемнадцать лет – это далеко не «всё».
— Хорошо бы съехал от нас к двадцати пяти, — в
