Ночь, сон, смерть и звезды - Джойс Кэрол Оутс

Нет! Дайте мне еще пожить.

Бали. Новая Зеландия. Тихоокеанские круизы.

Куда-нибудь уехать. Как можно скорее.

Переработка. Стресс. Неотпускающее давление.

Даже Фут согласилась, что Лорен нужно отдохнуть от школы. (И заодно от нее.)

То, что произошло в кабинете директрисы, не было спланировано. Ни с того ни с сего она вызвала к себе молодого учителя английского языка с волнистой песочного цвета копной волос и поздравила с успехом на конференции:

– Марк, мои источники рассказывают мне много хорошего о вашем выступлении в Олбани. «Ярко, четко, убедительно. Всех очаровал».

Покраснев, как мальчишка, Марк Свенсон поблагодарил Лорен за то, что она остановила свой выбор на нем. Для него это большая честь.

Завязалась непринужденная беседа. Лорен мастерски давала понять своим фаворитам, что они ей ровня… почти. Такая прямота и дружеские манеры, что у собеседников не могла даже зародиться мысль: эта женщина их водит за нос, это все уловки.

Как все администраторы, Лорен знала: если обстоятельства позволяют, стоит поздравить подчиненного с успехом, сколь бы незначительным ни было его достижение и каким бы глупым и тщеславным он ни выглядел, принимая банальную похвалу, как в данном случае этот молодой человек, которому хотелось верить, что его участие в конференции оставило важный след.

Глаза преданные, как у собаки, и по-собачьи светятся благодарностью, словно из них солнце светит… А Лорен, обнаружившая столько великодушия, казалась себе самой добротой, а вовсе не злобной, озабоченной и жалкой. (Главное, не лезть беспокойными пальцами в волосы. Не ковыряться в кутикулах коротко остриженных ногтей. Не расчесывать украдкой сыпь в локтевом сгибе.)

Вдруг, как бы случайно, она сменила тему:

– Марк, знаете, мы тут с приятельницей задумали путешествие на Бали и в Новую Зеландию… во время рождественских каникул. У нее неожиданно все сорвалось, и ей даже не хотят возвращать деньги за перелет и круиз… И я подумала… может, кого-то другого заинтересует это путешествие… с хорошей скидкой. Вы никого не знаете?

Она ждет ответа. Сердце колотится как ненормальное! На нее устремлены теплые блестящие глаза терьера.

– Я… даже не знаю, доктор Маккларен… то есть… мне надо…

Уклончив. Смущен. Отводит взгляд.

Что я несу! Папа, помоги мне, бога ради.

– Я спрошу… да, конечно…

– Может… – Она делает паузу. – Может, этот круиз заинтересует вас? Вы могли бы получить скидку… Бали – это такая красота, а Новая Зеландия… здесь так холодно, а там лето… У меня в компьютере открыт веб-сайт туристической компании. Если хотите взглянуть…

Марк Свенсон застыл. Лорен видит, как он дышит – ноздри раздуваются, сжимаются. Ему явно неловко. Выдавливает из себя улыбку, скорее детскую. Он зашел в ее офис, как она просила, после уроков, во время паузы перед встречей с ребятами, готовящими выпускной альбом. Он выступает консультантом.

Понятно со всей очевидностью, что Марк Свенсон не горит желанием лететь на Бали, хотя она предполагала обратное.

Он не желает составить тебе компанию. С какой стати!

О чем ты думала? Ему двадцать семь, а тебе тридцать шесть. Ты для него не женщина, а директриса, доктор Маккларен. Зачем ты так себя унижаешь?

Марк повторяет, что он подумает. Может, кто-нибудь…

Эта ничего не выражающая интонация ясно показывает, что он шокирован и дезориентирован ее предложением.

Уж не истолковал ли он его как сексуальное? От одной этой мысли Лорен охватывает ярость.

Она резко с ним прощается, обнажив зубы в пренебрежительной улыбке. А вдогонку бросает, как рыбак – крючок с наживкой:

– Еще раз мои поздравления, Марк!

После его ухода она с ужасом обнаруживает намотанный на два пальца клок волос с окровавленными корешками. Свежую ранку на голове дергает от боли.

Внутренний протест: физическая боль, гудящая голова, тоска – все это давно стало штампом. Собственная смерть ей когда-нибудь покажется будничным событием. Букварем для первоклашек.

Я не способна любить. Какая скучища.

Да, я в порядке.

Да, у меня была нормальная неделя.

Мне не о чем рассказывать.

Единственная новость – я решила съездить в круиз на Бали и в Новую Зеландию во время рождественских каникул.

Да, одна.

Нет, я никого с собой не приглашала.

Только мать, которая после смерти мужа ведет себя странно.

Да, у них с матерью близкие отношения, но не «близкие-близкие».

У нее прекрасная связь с матерью.

И такая же была с покойным отцом.

Нет, я не плачу.

Украдкой, под столом, ковыряет большой палец, чтобы Фут не видела.

– Я беспокоюсь о матери, как и мои брат и сестра. От одиночества она может сделать что-нибудь непредсказуемое, и это причинит боль ей и другим людям.

– Например?

– Она «встречается» с мужчиной, которого никто не знает, не из ее круга. Понятно, что нас это беспокоит.

– Ваша мать знает о ваших чувствах?

– О да. Я уверена. Но ей это безразлично.

– Ваши принципиальные возражения против этого мужчины?

– Он… я же говорю, это не ее тип. Он другой этнической принадлежности… латинос.

– Латинос!

Фут смеется над ней? Лорен старалась не сверлить ее взглядом.

– Он из низов. Рабочий класс. Мы опасаемся, что он погнался за материнскими деньгами.

– Он знает о ваших чувствах? Вы с ним говорили?

– Нет, конечно! Мы не хотели его признавать. Пожалуй, так. Мы надеялись, что он сам исчезнет.

– Мать догадывается о ваших переживаниях?

– Трудно сказать. У нее отсутствует реалистический подход.

– Что вы в это вкладываете?

– Мама видит в людях только хорошее. Или вообще ничего не видит. Она очень добрая. И мы сильно расстраиваемся, годами наблюдая за тем, как посторонние люди злоупотребляют ее добротой.

– Например?

Лорен прикусила нижнюю губу. Беверли вечно попрекала ее тем, что она злоупотребляет материнской добротой. Кто бы говорил! Беверли и Вирджил – вот главные манипуляторы.

– Я не хочу обсуждать мою мать, доктор Фут. Для меня это больная тема.

– Я вижу. У вас лицо… скривилось…

– Мы опасаемся, что у мамы случится нервный срыв. Речь идет о ее психической дееспособности, ее «полномочиях»…

– Болезненный вопрос, соглашусь с вами. Сколько лет вашей матери?

– Где-то… шестьдесят пять.

– Шестьдесят пять? Так она еще не старая.

– Она хрупкая. Эмоционально и физически. Мой брат особенно озабочен… если этот «друг» вторгнется в ее жизнь…

– Вы заговорили о ее «полномочиях»…

– Извините, повторюсь, я не хочу обсуждать мою мать. Она была воспитана… милосердной. И очень женственной. Выйти замуж, быть обожаемой супругой. Мы с ней полные противоположности. Она готова всех простить… в отличие от меня. Я стараюсь придерживаться стандартов. – Лорен умолкла, дыхание сделалось прерывистым. Она с трудом сдерживала себя, чтобы не разодрать еще больше кутикулу на пальце.

– Речь о моральных или профессиональных стандартах?

– Доктор Фут, неделю назад вы попросили, чтобы я попробовала оценить себя через мои взаимоотношения с другими людьми. Я много размышляла и пришла к выводу… все мои проблемы связаны с тем, что я… перфекционистка.

Ну вот. Проговорила. Наконец-то.

Но Фут, прямолинейно мыслящий психотерапевт с лошадиной мордой, вместо того чтобы над этим задуматься, попросила ее «развить» данное утверждение.

Развить. Но это невозможно! Ей бы пришлось изложить всю свою жизнь.

– А вы