Ночь, сон, смерть и звезды - Джойс Кэрол Оутс
– Вы не хотите снять шапочку, Лорен? – деликатно попросила ее доктор Фут. – Пока вы в моем кабинете.
– Нет, – однозначно заявила она.
Лошадиная морда! Лорен ее даже немного жалко.
– Вы бы почувствовали себя комфортнее, Лорен. Давайте обсудим вашу трихотилломанию более открыто. И как мы можем вам помочь от нее избавиться.
– По крайней мере, эта болезнь не такая отталкивающая, как трихинеллез, – не без вызова хохотнула она.
Фут улыбнулась уголками рта:
– Лорен, вы уже второй раз так шутите.
– А вы уже три раза назвали меня «Лорен», доктор Фут.
Ее страшно злило, что эта лошадиная морда смеет называть ее по имени, как будто они подруги или коллеги.
– Извините. Вы желаете, чтобы я к вам обращалась «доктор Маккларен»?
– Если я из уважения не обращаюсь к вам по имени, то и вы не должны так делать.
Фут пробормотала извинения, в которых мнительная Лорен услышала скорее озадаченность, чем искренность.
– В конце концов, я не ребенок, не служанка и не ваша родственница.
Фут выслушала это точно зомби и не стала оспаривать.
– Я еще не стала вашей подругой. Пока.
Последняя фраза, кажется, поставила ее на место. Лорен испытала легкий трепет удовольствия.
Кто знает, может, она еще получит удовольствие от этих посиделок.
В последнее время она видела Одри Рабино слишком часто.
Слишком часто — в смысле, несколько раз в неделю и, как правило, случайно.
Молодая женщина слишком громко смеялась, обнажая десны. Она остригла свои грязно-каштановые волосы в попытке быть гламурной – ну полный провал. Носила массивные ожерелья. Будучи высокой, надевала туфли без каблуков. Держалась слишком обходительно, слащаво, еще и бедра широкие. На учительских совещаниях хохотала над глупыми шутками, чтобы подольститься к старшим коллегам. Ладно бы только это, так еще изображала интерес – явная уловка.
А помада на губах! Еще один провал. Все равно что накрасить губы лошади.
Рабино, увлеченно беседующая в коридоре с ученицами, вызывала у директрисы сильные подозрения. О чем они там шушукаются?
Но еще хуже – Марк Свенсон и Рабино, идущие после рабочего дня к парковке. Остановились возле ее машины, о чем-то увлеченно говорят. Что они там замышляют?
Надо мне купить бинокль, подумала расстроенная Лорен. И встроить чип, чтобы слышать их голоса на расстоянии.
Хотя ей, конечно, плевать. Уж ей-то точно.
Звонок от Беверли.
Оставила истерическую запись, на которую у Лорен нет никакого желания отвечать.
Лорен! Вчера они решили прокатиться на папиной байдарке.
На нашей байдарке!
По озеру, на нашей байдарке.
Вдвоем.
Ты можешь себе представить – мама в байдарке!
(Пауза. Беверли тяжело дышит.)
Их видели соседи. Мне так стыдно!
Мне позвонила Минни Холдрон: «Беверли, никак твоя мать катается по озеру на байдарке вместе с рабочим, который стрижет газон. Мы подумали, что ты должна знать. И она сделала себе новую прическу, заплела косу и стала похожа на индианку».
Сюрприз: Марк Свенсон таки собирается в ноябре на конференцию в Олбани, и, когда Лорен как бы невзначай заговорила о том, что пока не знает, как туда добираться, он (простодушно?) заметил: мол, кое-кто из коллег думает составить ему компанию и он надеется, что они смогут поместиться в его машине.
В ее реакции прозвучало удивление и разочарование: «Вот как. И кто же они?»
(Зачем она спросила? Какое, казалось бы, до этого есть дело Лорен Маккларен?)
Просто коллеги, учителя английского языка. Естественно, она их всех знала, и ей оставалось только изобразить подобие энтузиазма: Прекрасно. Профессиональные конференции важны для вашей карьеры.
Она рассталась с ним, улыбаясь, даже испытав облегчение. О чем бы она говорила несколько часов с молоденьким учителем, сидя с ним вдвоем в машине?
Кажется, мне просто все обрыдло. Нет никого, кто был бы достоин моей любви и кто полюбил бы меня в ответ.
Чешется голова. Чешутся веки. Чешутся кутикулы.
Поздний вечер. Мозг гиперактивен.
Она гонит от себя мысли о Марке Свенсоне.
Об Одри Рабино. (Которая, если стала любовницей Марка, скорее всего, поедет на конференцию в Олбани, где будет сидеть среди зрителей и пялиться на него влюбленными глазами… поедет в его машине, бок о бок с его друзьями. Но как может Лорен влезать в такие мелкие подробности!)
Она решила, что пропустит эту конференцию. Бог с ней. Есть конференции и поважнее.
О том, чтобы выпить, она не думает. Из старших сестер Маккларен она-то как раз непьющая.
Привет, Том! Давно тебя не слышно. Как продвигается судебная тяжба? Или мне не стоит спрашивать? (Пауза.) А как насчет твоей встречи с… как его… Рамиресом? Вы уже договорились? Заключили сделку, чтобы он отстал от нашей пришибленной матери? (Пауза.) Наверно, нет, раз не звонишь. (Пауза.) Недавно мне звонила Бев и сказала, что маму и Рамиреса соседи видели катающимися по озеру на нашей байдарке… Надеюсь, то был кубинец-коммунист, а то соседи решили, что это один из рабочих, которые стригут наш газон. (Пауза.) Она теперь заплетает косу, как индианка. (Пауза.)
Боже мой, Том. Что бы подумал наш отец!
Ужасные новости! Дробью в сердце.
Департамент образования штата Нью-Йорк выпустил последний рейтинг по итогам 2010/11 учебного года. Средняя школа Северного Хэммонда теперь тридцать третья, а год назад была двадцать восьмой.
Тридцать третья! Как такое возможно? Несмотря на героические усилия Лорен, не только не поднялась, а еще и упала.
Лорен в шоке укрылась в своем офисе, предупредив секретаршу, чтобы ее не беспокоили.
Она задумалась: Не из-за того ли, что тролли не поступили в хорошие колледжи? Не могло ли это повредить нашей репутации?
Нет. Конечно нет. Это же такая мелочь. Должна быть серьезнее причина.
Тогда дело в ней самой.
Ты подставила под удар школу. Свою репутацию.
Но правды никто не узнает. Даже не догадается. Больше такое не повторится. Она перестала набирать в компьютере Лорен Маккларен, директор, снова и снова. Перестала приходить в ужас и отшатываться от увиденного, как человек, откинувший большой камень и обнаруживший под ним среди ползающих жуков и червяков крошечное безволосое существо с твоим лицом в миниатюре.
Она настроилась презрительно хмыкать, однако, оказавшись в «Повстанческой художественной галерее Чатоквы», вынуждена была признать, что фотографии Хьюго Мартинеса, вывешенные на грязновато-белых стенах, ее впечатляют.
Она погуглила «Мартинеса». Латиноамериканского любовника ее матери.
(Хотя кто сказал, что они любовники? Может, просто романтические друзья? С точки зрения Лорен, разница принципиальная.)
Она с удивлением обнаружила, что Мартинес – состоявшийся человек, поэт, фотограф, преподаватель, «общественный активист» (понимай как знаешь), родился в Ньюарке, Нью-Джерси, в 1952 году, а следовательно, гражданин США.
Не кубинец! Лорен почувствовала себя обманутой.
Отец Хьюго Мартинеса эмигрировал из Сан-Хуана, Пуэрто-Рико. Мать – американка. Они проживали в Нью-Йорке и в Нью-Джерси, оба уже умерли. Лорен удивилась тому, что Хьюго Мартинес нормальный – и даже цивилизованный – человек с длинным послужным списком: стихи, журнальные публикации, книги. Выставки фотографий
