Ночь, сон, смерть и звезды - Джойс Кэрол Оутс
От такого предложения Р. У. передернуло. Подобное вмешательство, сказал он, может бросить тень на их школу и будущих абитуриентов. Тем более если после первого курса Рег попытается перевестись в один из этих престижных колледжей.
Лорен слушала его и поражалась тому, как учителя беспокоит судьба чужого сына. До которого ей дела нет.
Р. У. считался очень хорошим учителем. Ребята им восхищались, его уважали. Ей даже стало его немного жаль. Облезлая овчарка, скорбный взгляд. Добренький, глупенький. Может, ей стоит позабыть обиды и начать с чистого листа?
Нет. Слишком поздно.
Никогда не забывать и никогда не прощать.
Она подняла глаза, но Р. У. уже ушел. Надо же, так тихо, что она даже не заметила.
Канун годовщины папиной смерти. Звонок от Тома. И черная пыль в ее легких, как раковая опухоль.
– Доктор Маккларен?.. Пожалуйста, простите… я не подглядывала за вами, клянусь!.. Просто услышала, как вы… вам нехорошо?
Айрис, лунообразная крашеная блондинка, говорила отрывисто, понизив голос, а Лорен непонимающе таращилась на свою секретаршу. (Она что, рыдала в голос? В, можно сказать, публичном месте – кабинете директора школы?)
К щекам прилила кровь. От стыда. Кто-нибудь еще ее плач слышал? Может, ее секретарша проболталась? И что они там говорят о ее дурацкой вязаной шапочке, под которой она скрывает проплешины? (Еще, не дай бог, судачат, что у нее выпадают волосы из-за химиотерапии.)
Но Лорен не спустила собак на секретаршу, как сделала бы раньше, в последнее время она не чувствовала себя так уверенно, все больше зависела от обслуживающего персонала, облегчавшего ее работу и как-то ее поддерживавшего. Айрис проявила участие, хотя с ее стороны было несколько заносчиво рекомендовать директору школы психотерапевта с неправдоподобной фамилией – Фут.
Лорен вежливо, но с прохладцей поблагодарила глупую женщину за заботу. Не посчитала нужным объяснять, что для дочери естественно «горевать» в таких обстоятельствах (годовщина смерти отца) и что не нужен ей психотерапевт, тем более с такой фамилией.
Ну не смешно? Обратиться к психотерапевту! И кому – Лорен Маккларен!
Ладно, ее медицинская страховка покрывает двенадцать визитов к аккредитованному психотерапевту, а также двенадцать сеансов физиотерапии в аккредитованной клинике. Скажу честно. Это единственная причина, почему я к вам пришла, доктор.
Пятница, ранний вечер. Она с трудом выкроила один час в своем плотном графике. (По выходным доктор Фут не принимала пациентов.)
И как понимать слово «доктор»? Как «врач» или как «доктор медицинских наук»?
Хорошо, что никто из близких ничего об этом не знает. Стыда не оберешься!
Особенно Беверли – она бы позлорадствовала, и Джессалин – она бы жутко разволновалась. И Том, в чьих глазах она бы сразу упала. И чопорная София – не ее это дело. И уж тем более Вирджил.
Слава богу, Уайти никогда не узнает.
Она видит: красивую сверкающую машину несет в сторону.
Обочина завалена битым стеклом и мусором.
Онемевшая нога лихорадочно нащупывает поталь… какая, к черту, поталь?… как это называется?
Педаль, вот. Дурацкий тормоз.
Она вздрагивает и просыпается. Господи!
Влетела на скорости сорок миль в час. В своей (дурацкой, постыдной) вязаной шапочке. Затормозила перед самой бетонной стеной, исписанной мерзкими подростковыми граффити.
Папочка, спаси меня. Мне страшно.
Поначалу простое любопытство. Праздный интерес.
Когда и с кем Марк Свенсон покидал здание школы. Иногда (и это ей нравилось) учитель английского, приятный молодой человек с волнистой блондинистой шевелюрой, выходил один – в куртке защитного цвета, отутюженных брюках и кроссовках, и бодрым шагом направлялся к своей машине в конце парковки. Иногда (это ей меньше нравилось) в компании с каким-нибудь школьником, то ли мальчиком, то ли девочкой, со спины не поймешь, Лорен же наблюдала из своего кабинета, прячась за спущенными жалюзи. А иногда (это ей совсем не нравилось) рядом с ним шла молодая учительница Одри Рабино, преподающая историю в девятых и десятых классах, и не просто шла, а словно дефилировала.
Одри, с торчащими зубами и влажными, как у лани, глазами. Слишком для него высокая, практически одного роста.
Началось это где-то в начале октября. Не тот случай, чтобы заносить в блокнот.
Она же не шпионит за преподавательским составом. Какое ей до всего этого дело?
С ней они держались вполне дружественно, еще бы! «Добрый день, доктор Маккларен», «Хорошего вечера, доктор Маккларен», «До завтра, доктор Маккларен!».
У некоторых это получалось искренне. У тех, кого она приняла на работу. Во время интервью они напоминали щенков, едящих из ее рук. Льнули к ее ногам, вертели хвостиками. Собачий взгляд, заискивающий. Полюбите меня, не будьте со мной жестокой. Я такой хороший.
Как ни странно, Одри Рабино ей сразу приглянулась. Невзрачная, угловатая, милая… чем ближе присматриваешься, тем симпатичнее кажется. Чуть более мягкая и чуть менее смекалистая версия самой Лорен, с торчащими зубами и нежными карими глазами. К тому же Одри Рабино открыто ею восхищалась, так что никаких обид.
Разумеется, каждый новый претендент на место учителя в хэммондской средней школе должен был обладать самыми высокими качествами, насколько муниципальным властям это было по карману. А дальше уже доктор Маккларен пускала в ход личные критерии, что облегчало выбор.
Но оставались старые кадры, просоленные в распрях, как огурцы в рассоле. Большинство из них относились нетерпимо к Лорен уже в силу самого ее существования. Кого-то ей удалось победить с помощью «собачьих подачек», но остальные даже не притворялись, что они ее не боятся и ненавидят.
Их лица при виде ее выдавали весь спектр чувств: Мы вам не доверяем, вы нам не нравитесь. А деваться некуда. Хорошего дня!
Но Марк Свенсон… ему-то она доверяла.
Поглядывает сквозь жалюзи за тем, как эта парочка легко движется в сторону парковки. В учительской столовой видела, как эти двое, сидя за одним столом, оживленно разговаривали и смеялись. Ее сердце словно сжали пинцетом.
Нет. Она не желает смотреть. Гордость – что-то вроде вдыхаемого сладкого хлороформа.
Да, я в порядке.
Да, у меня была нормальная неделя.
Да, я не теряю надежды.
К третьему сеансу глупые вопросы психотерапевта стали ее раздражать.
Она себе поклялась, что больше сюда не придет, хоть у нее в запасе еще девять сеансов, покрываемых медицинской страховкой.
Но… не потеряет ли она деньги, если уйдет раньше времени?
Уайти бы удивился. Его родная дочь, любимое дитя, можно сказать, его копия… посещает психотерапевта.
Ну, ничего серьезного. Это же не психиатр.
В кабинете Фут строгие запреты: нельзя трогать волосы, лицо, ресницы, покрасневшие жуткие ногти, которые она бездумно дергает.
Другие запреты: нельзя рассказывать этой настырной женщине ничего сугубо личного, что потом могло бы быть использовано против самой Лорен: что она уснула за рулем, шпионила
