108 ударов колокола - Кэйко Ёсимура
Чудеса стали происходить чаще после возвращения Сохары из Токио. Вернувшись, он решил, что останется на острове до конца своих дней. Это решение утвердилось после встречи с молодой учительницей, приехавшей с материка, чтобы преподавать в местной школе на протяжении года. Учительницу звали Йоко.
Когда Йоко согласилась стать женой Сохары, ответственность, лежавшая на его плечах, сделалась еще больше. Глядя на звездопад в ночном небе, Сохара думал о том, что, наверное, именно благодаря этим звездам, падающим на крыши домов, дельфинам, играющим среди волн, и зарослям благоухающих камелий ему удалось покорить сердце Йоко и убедить ее остаться на крошечном острове, который можно обойти пешком всего за час. Теперь ему предстояло приложить огромные усилия, чтобы сохранить красоту острова и оправдать доверие любимой женщины.
Остров всегда выглядел ухоженно и опрятно. В основном благодаря Сохаре все работало исправно, а с появлением Йоко он стал трудиться и устранять неполадки еще усерднее: счищал ржавчину с ограждений, ремонтировал дороги, вовремя заменял фонари, красил скамейки, восстанавливал заброшенные дома. И если чей-то дом начинал приходить в упадок, Сохара помогал жильцам поправить дело. Иногда достаточно восстановить равновесие и взглянуть на вещи под иным углом, чтобы в зарослях сада разглядеть сказочную рощу, полную шмелей и ящериц.
С рождением Токи чудеса Сохары стали твориться еще чаще. Девочка сразу поверила в сказки, легенды и добрых духов, обитающих среди людей. Когда она выросла, сила ее воображения позволила ей увидеть то, что происходило за пределами полотен великих мастеров. Возле сада Клода Моне в Живерни распускалось целое поле ирисов, а за портретом женщины, сидящей в соблазнительной позе в гостиной Джованни Больдини, возникал оживленный город со множеством красивых домов. Сохара понимал, что двадцатилетней Токе не терпится увидеть мир своими глазами. И все же он надеялся, что настанет день, когда дочь вернется на остров. Он желал ей посетить каждый уголок Вселенной, увидеть морское дно и вершины высочайших деревьев, но в глубине души мечтал о ее возвращении и возвращении всех детей острова – если не навсегда, то хотя бы на летние каникулы или к Новому году. А еще лучше – и летом, и зимой. Он мечтал о том, чтобы все неудобства, вызванные отсутствием товаров и капризами моря, показались бы сущей мелочью по сравнению с ощущением непрекращающегося чуда.
10
– Беда с моей раковиной, – сказала хозяйка, впуская его в дом.
– Добрый день, Танака-сан.
– Хонтони сумимасэн, – извинилась она. – Мне так жаль, что пришлось тебя побеспокоить… – и тут же повторила, словно напевая: – Просто беда…
– Не волнуйтесь, давайте посмотрим, что с ней на этот раз.
С раковиной Танаки-сан действительно была беда. При этом Сохара понимал, что заменить раковину невозможно, поскольку проблема была не в ней, а в одиночестве, подтачивающем сердце хозяйки. Танака боялась умереть в одиночестве. Из-за этого у нее то и дело подгорал ужин, и соседка приглашала ее в гости. У нее побаливала спина, и приходилось вызывать врача, чтобы хоть кто-то прикоснулся к ее телу и на время прогнал предчувствие старости и смерти.
Танака не выносила мысли о смерти и сочиняла множество предлогов, чтобы с кем-то повидаться. Ее любили хотя бы за то, что она была неотъемлемой частью мозаики острова, и делали вид, что не замечают этих выдумок. Готовили ужин на двоих, массировали спину; она говорила, будто ее заклинило, но это было не так. Из водопроводной трубы, словно из пасти дракона, извлекали брошь, три перламутровые пуговицы, семь ракушек, пластиковую крышку от бутылки, небольшую вилку, шарик из алюминиевой фольги и тканое оригами.
«Интересно, что угодило в раковину на этот раз?» – подумал Сохара и вошел в ванную. Поставив на пол ящик с инструментами, он повязал на голову белую рабочую повязку. Только за последний год из этой удивительной раковины он извлек кольцо, пластиковый шарик и деревяшку для резки вагаси – мягких конфет из бобовой пасты. Однажды он достал из нее восемь жевательных конфет и ком земли с листьями, среди которых застрял чудом уцелевший муравей.
Но Сохара ничего не говорил по этому поводу. Каждый раз он чинил раковину Танаки, слушал ее разговоры, сидел с ней после завершения работы и, чтобы не смущать хозяйку, делал вид, что ничего из раковины не доставал. Он объяснял поломку тем, что у раковины иногда сжималась горловина, и она переставала пропускать воду. В таких случаях ей требовался массаж для снятия напряжения и восстановления работоспособности. «Пожалуйста, обращайтесь без всякого стеснения. Я всегда рад помочь».
– Вы придете завтра на костер дзикува? – спросил Сохара, прочистив сток.
– С удовольствием, около костра всегда тепло. Тока-тян тоже приедет? Флоренция, наверное, прекрасный город… – пробормотала мечтательным голосом Танака.
– Вероятно, она приплывет на следующем корабле, – ответил Сохара, и женщина весело кивнула.
Сохара помнил, какой была Танака в молодости, хотя ему – тогда еще ребенку – она казалась старой. Танака была первой красавицей острова. Поговаривали, что за ней ухаживал известный кинорежиссер, а еще что она состояла в длительной переписке с великим писателем, для которого стала музой. Однако красота не принесла ей счастья, став проклятием Танаки. Строгий отец, будучи мэром острова и директором местной школы, считал недостойными всех претендентов на руку дочери. Когда отец умер в пожилом возрасте, Танака осталась наедине со своей красотой и нежным, кротким нравом, из-за которого так и не обзавелась семьей. Зато она не утратила любовь к творчеству и рукоделию. В каждом доме на острове висела хотя бы одна картина кисти Танаки. Обычно это были портреты, которые для многих стали заменой семейным фотографиям. Танака вручную шила одежду, и женщины острова выходили замуж исключительно в ее платьях. Не стала исключением и жена возлюбленного Танаки – доктора Такеути. Когда-то Такеути отвечал ей тайной взаимностью, но смирился с отказом отца девушки.
– Будем надеяться, что Тока-тян успеет к ста восьми ударам колокола. Ты и в этом году будешь бить в барабан? – спросила Танака.
– Да, вместе с Мураками и одним из сыновей Судзуки.
Всякий раз, когда Сохара навещал Танаку, их встреча неизменно завершалась неспешным чаепитием на веранде. Летом они освежались прохладительными напитками, а зимой согревались горячим чаем. В тот день они пили ароматный настой из ромашки, меда, имбиря, ванили, розмарина и других целебных трав. По воспоминаниям Танаки, эту смесь особенно любил ее отец в ветреные декабрьские дни. Танака и Сохара сидели на веранде, смотрели на неспокойное море и беседовали. Наконец, Сохара поднялся,
