108 ударов колокола - Кэйко Ёсимура
И все же, думал Сохара, даже в это время года на острове царила необыкновенная красота. В морозный декабрьский день достаточно было прогуляться по деревне, вдыхая ароматы праздничных угощений: взбитого яйца с креветочным пюре датэмаки, побегов бамбука и корневищ клубня таро, приносящих удачу. Можно было послушать неспешные стариковские разговоры, которые, казалось, зависали в воздухе, столь протяжно они звучали; или тихую беседу с учителем Каваками и приглушенные клавиши пианино Кодамы. Конечно, красота острова таилась в его природе, Сохара ощущал ее, вдыхая полной грудью бескрайний морской воздух. Но красота заключалась и в людях – каждый из них был для него дорог и важен.
В Новый год торжества проходили с размахом. Перед праздником шла подготовка к красочным ритуалам, ради которых пожилые жители острова выходили из дома в любую погоду, даже в тех редких случаях, когда шел снег. По правде говоря, с точки зрения Сохары, это было самое удивительное время года. Мерцание костра дзикува, отражающегося в глазах людей, дожидающихся наступления Нового года. Сто восемь ударов в барабан освобождали их от страстей. Столько же раз бил колокол в Храме Вечности, Чокю-дзи, на склоне горы – одном из семи священных мест острова. А раз в четыре года еще проводилась церемония со ста двенадцатью стрелами ябусамэ. Суть этой церемонии состояла в том, что в небо выпускали рой стрел, и в зависимости от того, в какую сторону они падали – на сушу или в море, – жители предсказывали, откуда придет больше достатка в новом году: от урожая или из океана.
Сохара, Йоко, госпожа Хасегава с сестрой, семья Оно, Судзуки и все молодые и пожилые жители острова – никто из них не испугался бы даже самых лютых морозов ради участия в празднике. Больше того, на рассвете первого января самые отважные отправлялись на традиционную прогулку и поднимались на вершину дремлющего вулкана.
Даже уехавшие, чья жизнь, казалось бы, «удалась», те, кто переехал на материк, и те, кто не смог вернуться к Новому году, в отличие от Токи, которая вот-вот сядет на корабль, или братьев Симидзу, приехавших в отличном настроении на вчерашнем корабле с продуктами, – все они будут вспоминать праздник на родном острове. Конечно, их новая жизнь могла сложиться весьма удачно, и на крохотном острове они, скорее всего, страдали от тесноты и были бесконечно рады покинуть его. Но в ту особенную ночь, когда ровно в полночь колокол храма ударит в сто восьмой раз, возвещая о наступлении Нового года, многие из уехавших сглотнут слезы тоски по дому.
Сохара притормозил у обочины. На душе у него сделалось тревожно, хотя он старался не думать об имени, упомянутом женой. Теперь он знал: на почте лежала не поздравительная открытка, а письмо с новостями. От Ямады хороших новостей никогда не приходило.
Сохара заглушил мотор – у него было немного свободного времени до визита к Танаке. Он глубоко вздохнул, отстегнул ремень безопасности и достал из рюкзака небольшой кожаный блокнот с тонкими страницами. Красным карандашом он вычеркнул:
Хасегава – проконопатить крышу.
Йосимура – заменить стекла в ванной комнате.
Судзуки – почистить татами.
Кодама – сквозит окно во двор.
Он взял ручку и нарисовал горизонтальную галочку, чтобы вписать в распорядок дня повторный визит к Кодаме. Затем привычным, но неуловимым движением он открыл в блокноте потайное отделение, о существовании которого невозможно было догадаться. Внутри, как в матрешке, лежал еще один крошечный блокнот. Он раскрыл его и пробежался глазами по мелко исписанным страницам. К каждой записи прилагался краткий комментарий. Сохара добавил: «Танака, кран», – и оставил место для дальнейших записей.
На этих страницах, которые он не показывал никому, даже жене, хранилась память о том, как Мидзуно долгое время лежал в больнице, а Сохара, пользуясь его отсутствием, соорудил на кухне световой люк, о котором Мидзуно давно мечтал, чтобы лучи полуденного солнца проникали в комнату. Или о том, какие материалы потребовались, чтобы соорудить домик на дереве для маленького Коэру. Мальчик давно выпрашивал такой домик у отца, но тот не знал, как выполнить просьбу сына. В последней строке значился разбитый чайник учителя Каваками; далее следовал перечень материалов, необходимых для незаметного выполнения этой работы, дата и точное указание места, куда надлежало вернуть предмет.
В этом блокноте, как и в десятках других исписанных блокнотов, годами хранившихся на дне шкафов и ящиков, каждый житель острова мог найти свое имя и вспомнить день, когда в его жизни случилось маленькое чудо. Порой эти чудеса обнаруживались не сразу. Бывало, потерянный или сломанный предмет внезапно возвращался на место в целости и сохранности. А иногда происходило нечто совершенно неожиданное, но очень желанное.
Сохара заносил эти записи с той же аккуратностью, с которой вел официальный блокнот для подсчета расходов. Это не только помогало ему помнить о поступках и желаниях окружающих, но и удивительным образом воодушевляло его.
Когда Такэру указал на разноцветные огоньки и воскликнул: «Как красиво!» Когда госпожа Такада с гордостью продемонстрировала супругу отремонтированные туфли и сказала, что, должно быть, она починила их во сне. Когда я вошел в дом дяди Ямады и увидел, что с подлокотников его кресла пропал след от окурка. Он, наконец, внимательно смотрел трансляцию бейсбольного матча со стадиона Косиэн и громко кричал.
Сохаре вовсе не нужно было вести такие подробные записи. Стоило ему открыть блокнот и увидеть против чьего-то имени дату, как в памяти возникали все подробности. Все подарки, материалы и время, потраченное на эту работу, Сохара оплачивал из собственного кармана. Но он бы никогда не признался в этом и был готов сохранить эту тайну даже дорогой ценой.
Творить чудеса он начал еще в детстве. Мать привыкла к его играм и знала, что если она вместо пуговицы обнаружит цветок, а вместо палочек рядом с миской будут лежать две сливовые веточки, если с крыши полетят лепестки камелий, а дурное настроение улетучится благодаря небольшому кладу, вдруг найденному в саду, то за всем этим будет стоять ее мальчик. После отъезда Сохары в Токио она часто вспоминала, как он в пять, шесть или семь лет, когда маме было грустно, спрятался в саду и начал пускать мыльные пузыри. Мама подняла голову и, наблюдая за проплывающей мимо стаей разноцветных шаров, восхищенно воскликнула: «Какая красота!» Но стоило ей выглянуть в окно, чтобы найти Сохару или поблагодарить его за волшебство, как
