108 ударов колокола - Кэйко Ёсимура
8
Издалека остров казался настолько крошечным, что напоминал заостренный камешек с плоским основанием, подобранный у дороги. Остров был единственным клочком земли посреди многих квадратных километров соленой воды. Только приблизившись к нему, удавалось разглядеть домики, стоявшие елочкой на одном из его склонов. Остальные склоны окутывал лес. Дома были в основном окрашены в белый цвет и обнесены крепкими стенами с деревянным каркасом. Крыши делались из синего шифера или металлических листов, напоминавших сушеные водоросли на квадратных онигири. Домики прижимались друг к другу, словно боясь одиночества. И все же, думал Сохара, внешний вид этих домов ничего не говорил о жизнях, протекавших за их стенами. По крыльцу или террасе невозможно было определить, в каком из них царило больше счастья. Счастье оставалось неразгаданной тайной.
Госпожа Кодама встретила Сохару в отличном расположении духа, но ее мучил сильный кашель. В ее доме, хотя и наполненном музыкой, благоуханием пряных водорослей и камелиевого масла, стоял пронизывающий холод. Сохара быстро загерметизировал окно и поменял уплотнители, однако после обследования других комнат понял, что дело совсем плохо.
Кодама вернулась на кухню, чтобы заняться приготовлением жирного паштета из бобов для осэти рёри и выложить икру трески на неровные кружочки корня лотоса. Сохара постарался как можно лучше заклеить остальные окна, чтобы утеплить их. На Кодаме было несколько свитеров, но зима грозила ей воспалением легких. По дому гулял холодный ветер.
– У меня сильный кашель. Он проходит только тогда, когда я играю на пианино или смотрю телевизор.
– Вам следовало позвать меня раньше. В доме почти нет теплоизоляции.
– Я привыкла к ветру. Океан всегда заходит ко мне в гости, – пошутила хозяйка. – Вот, посмотри на это окно: обычно я сижу возле него в кресле и слушаю радио. В последнее время сквозняк вел себя крайне невоспитанно, он дул мне прямо в лицо!
Сохара улыбнулся и промолчал, а Кодама вновь закашлялась. Он заменил как можно больше уплотнителей и пообещал принести полиуретановую пену, чтобы утеплить рамы остальных окон.
– Приходи в новом году! Представляю, как ты занят сейчас из-за нас, стариков.
– Да и я уже не мальчик, – ответил Сохара.
В полночь следующего дня ему исполнится шестьдесят два года.
– Для нас ты всегда будешь мальчиком. До семидесяти лет жители острова считаются молодыми! Взгляни на мою дочь, ей сорок два, а для меня она малышка. Акатян, – повторила она и рассмеялась. Ни дать, ни взять – Малышка!
– Кстати, как дела у Макико?
– Как могут быть дела у матери шестерых детей? – давясь смехом и кашлем, сказала Кодама. – Она нарожала потомство за меня и мою маму.
– Они приедут на летние каникулы?
– Да. Детям здесь раздолье, а Макико сможет хоть немного отдохнуть. Новый год они всегда встречают у родителей зятя в Кумамото.
Макико, единственная дочь Кодамы, вышла замуж за считанные дни до появления на свет Токи. В утро, когда новобрачные совершали традиционный обход домов, произошло совпадение, которое запомнилось жителям острова. Как только молодожены постучали в дверь Сохары, раздался крик Йоко, за которым тут же последовал плач маленькой Токи. Так и вышло, что после акушерки и родителей, первой с Токой познакомилась Макико.
– А Тока-тян? Мы увидим ее в Новый год?
– Она должна прибыть на следующем корабле.
Кодама кивнула и протянула гостю чашку горячего черного чая. Сохара дотронулся до ее холодных рук и успел подхватить поднос, спасая чашку: хозяйку одолел очередной приступ кашля.
– Извини, – с трудом выговорила Кодама.
– Если вы не заняты, я зайду к вам вечером, у меня будет свободное время в шесть. Иначе вся утренняя работа пойдет насмарку, и в следующий раз мне придется начинать сначала, – солгал он. Увидев, что хозяйка колеблется, Сохара добавил: – К тому же я успею выбросить баллончики из-под монтажной пены во вторсырье.
Кодама опять закашлялась и лишь кивнула в ответ.
Сохара завел мотор грузовичка, и тут же зазвонил телефон.
– Ты где? – раздался из трубки звонкий голос Йоко, и Сохара включил громкую связь.
– Я все сделал у Судзуки и только вышел из дома госпожи Кодамы. Надо предупредить доктора Такеути, что у Кодамы начинается воспаление легких.
– Неужели?
– Да, она постоянно кашляет. Сможешь позвонить доктору?
– Конечно. Сейчас договорим, и я сразу ему позвоню.
– Хорошо. Вечером я опять к ней заеду, чтобы заклеить остальные окна.
– Это надолго?
– От силы на час.
– Танака звонила, просила к ней заехать.
– Раковина?
– Как обычно…
– Ладно. Если перезвонит, передай, что буду во второй половине дня.
– Не пообедаешь дома?
– Уже не успеваю.
– А письмо?
– Какое письмо?
– Которое пришло вчера с кораблем. Ты когда его заберешь?
Сохара замешкался. Он почувствовал тревогу в голосе жены.
– Вечером постараюсь. В крайнем случае завтра. Наверное, поздравительная открытка.
– Забери его сегодня, пожалуйста.
На этот раз голос Йоко прозвучал совсем строго, и Сохара растерялся.
– Зачем? Завтра же Новый год, все заняты.
Йоко выдержала небольшую паузу, и Сохара внезапно понял, в чем дело.
– Это письмо от… Ямады. От Такуми-кун.
Услышав это имя, Сохара сделал над собой усилие, чтобы сохранить спокойствие. С трудом скрывая волнение, он сказал:
– Хорошо, я заеду до пяти.
– Я могу сходить сама, когда сделаю роллы с водорослями.
– Нет, я сам.
– Тогда до вечера.
– До вечера.
9
Вместо того чтобы завернуть домой, Сохара поехал по дороге, огибавшей остров и ведущей почти к самой вершине вулкана. Он заправил машину. Все это он сделал молча, вокруг не было ни души.
Поразительным образом на фотографиях в книгах и каталогах остров всегда выглядел погруженным в небытие. Безлюдные пейзажи с их безымянными, невыразимо прекрасными очертаниями являли собой только одно – отсутствие всего: безмолвие на рассвете, одиночество в полдень и пустота на закате, когда солнце стремительно опускается за горизонт.
Остров казался необитаемым даже туристам, приезжавшим всего на несколько часов. Они гуляли, с трудом взбираясь по склону горы, осматривали деревню и поспешно возвращались на корабль, так и не встретив местных жителей. В карманах они увозили купленный в уличном автомате флакончик камелиевого масла, а в телефонах на память о поездке сохраняли несколько фотографий, сделанных на борту корабля.
Дело в том, что остров даже туристам никогда не показывали таким простым, каким он был. Время здесь крошилось вместе с краской, крышами и набивкой подушек и кресел. Когда зимой завывал ветер, поднимая десятиметровые волны, даже те, кто всегда выходил
