Сад на краю (СИ) - Lillita
От того, каким опешившим выглядел Ред, Азалия подумала, что переборщила с вопросами. Он же явно не привык, что кто-то интересуется его мнением и желаниями. Подобное если и спрашивали, то давно и единицы. Поэтому сейчас казался таким потерянным, словно все слова забыл. Несколько раз приоткрывал рот, но тут же поджимал губы и отводил взгляд. Рукой нервно сминал одеяло.
– Я никогда не хотел особого отношения. Не желал никому зла. Всего лишь… Быть как все. Быть со всеми. Просто немного признания… Даже не признания, а… – Он тяжело сглотнул и нашёл в себе смелость посмотреть Азалии в глаза. – Чтобы не пренебрегли. Не избегали. Всего лишь. Это… Настолько преступное желание? – спросил дрогнувшим голосом человека, правда поверившего, что жаждал слишком много, жаждал недопустимое. – Настолько невозможное? Я ещё был собой, когда принял предложение Настурции. И не знал тогда… К чему оно приведёт. Она сказала только, что если я смогу создать идеальный букет – меня примут. Перестанут пренебрегать. И ничего о том, что я отравлю Мир… Когда болезнь дала о себе знать, я уже… Перестал быть собой? Можно ли так сказать? Или всё-таки всё это – я?
Тихий нервный смех сотряс тело. Ред обхватил себя руками, подтянул колени к груди. Сжался, словно пытаясь таким образом удержать внутри эмоции, над которыми потерял контроль. Азалия потянулась, мягко погладила сгорбленную спину. Обняла бы, да решительности не хватило.
– Не нужно мне признание такой ценой. Но страшно, что… В тот момент… Даже зная, что действительно стану той предсказанной угрозой для Мира… Я не уверен, что отказался бы. Потому что тогда я… Не мог больше этого выносить. Я бы, наверное… Даже без ножа сошёл с ума.
– В прошлое не вернуться. – Сомнительное утверждение, учитывая существование Времени, но Азалия намеренно не рассматривала варианты с участием высших сущностей. – Все наши предположения – домыслы. Реальность могла обернуться и таким, о чём бы мы и не подумали. Прошлое можно анализировать, но зацикленность на нём сейчас ничем не поможет. Гораздо важнее, что вы собираетесь делать сейчас. Вы готовы противостоять той другой личности? Готовы действовать, если что-то будет от вас зависеть, если появится шанс что-то исправить? Даже если в конце рискуете вернуться в точку, из которой так хотели сбежать?
Азалия совсем не чувствовала себя тем, кто достоин толкать патетические речи. Более того, в действительности она считала, что Ред имеет право не продолжать влачить существование, приносящее только страдания, а сдаться, опустить руки и даже найти покой в смерти. Это противоречило желанию спасти родной мир, но не противоречило простому человеческому пониманию, что каждый имеет право на освобождение. Ред-то его с первой смертью не получил.
– Я… – Он поднял голову, опустил руки. – Хотел бы взять и сказать уверенно: готов. Но совру же. Я не уверен, что смогу. Не уверен, что не оступлюсь, если буду идти один. Я… Слишком слаб, чтобы что-то утверждать.
– Вы не будете один. Нас мало, но мы есть. Мы рядом. В том числе я. Знаете… Мне тоже очень страшно. Одна бы я даже не ступила на путь, не то чтобы не прошла, но… – Азалия переплела свои пальцы с его и ободряюще улыбнулась. – Когда есть кто-то, кто возьмёт за руку, силы появляются даже у такой никчёмной трусихи. Поэтому, если будет нужно, протяните руку – я возьму вас, и мы пойдём вместе.
Ред посмотрел на пальцы и тоже улыбнулся. Слабо, неуверенно. Ещё не способный до конца поверить услышанному. Только ответить не успел: резко дёрнулся, замер и завалился на бок, снова потеряв сознание. Азалия помогла нормально лечь и поправила одеяло, отошла от кровати. Слов не хватало описать впечатления от разговора. Хоть и знала, что иногда Ред и Рон видят глазами друг друга, но подумать не могла, что один способен полностью захватить тело другого.
«И я бы больше хотела, чтобы очнулся Рон. Вернётся ли Ред снова?»
Пытаясь заняться своими делами, то есть набросать в блокноте заметки для следующей книги, Азалия всё равно возвращалась к вопросу, кого же встретит в следующий раз. Как себя вести? О чём говорить? Сидеть в молчании будет слишком неловко, а с Редом найти тему сложно. С Роном будет проще, хотя придётся, наверное, хоть в общих чертах объяснить происходящее. С кем всё же легче взаимодействовать, пока не утих магический беспорядок? Сколько бы Азалия ни рассуждала, ни предполагала, не смогла бы подготовиться к тому, что приготовило следующее пробуждение.
На этот раз цвет глаз и вовсе не удавалось разобрать. И эти незнакомые глаза долго смотрели на Азалию, словно в попытке выяснить, то знакомый образ или мираж. Огорчённый выдох дал понять: второе. Ничего не говоря, незнакомец слез с кровати и подошёл к окну. Тяжело опершись на подоконник, он рассматривал дома так, словно впервые видел, а тем временем Азалия вглядывалась в ауру. В той не осталось тьмы. В ней вообще ничего не осталось. Прозрачная, как вода, она сливалась с миром и выдавала себя только при колебаниях. Можно подумать, сам мир стал аурой.
– Родон? – Азалия решила действовать наугад и назвала имя, подсмотренное на могильном камне.
Он сначала не отреагировал, а после отвернулся от окна с выражением крайнего удивления. Можно понять: в этом мире имени никто не знал. Во всех работах теологов фигурировали просто «Бог» и «Создатель», любые предположения о том, как могли называть его представители древних цивилизаций, сводились к тому, что это всё те же слова, но на других языках. Хотя и не было же единого мнения, а нужно ли богу имя.
– Откуда вы знаете это имя? – голос тоже звучал иначе, одновременно оставаясь узнаваемым.
– Так сложились обстоятельства. И если я правильно понимаю, сейчас вы в своём мире. Хотя за прошедшие тысячи лет он сильно изменился.
Родон потянулся к окну. Отдёрнул руку, так и не коснувшись стекла. Тоска, надежда, скорбь, – Азалия наблюдала за сменой эмоций и пыталась понять свои. Хотя тело принадлежало другу, на самом деле сейчас она стояла перед богом своего мира. Перед тем, о ком столько слышала, но воспринимала не более чем сказкой, красивой и местами жестокой историей. Перед настоящим Создателем, без которого не существовало бы ничего в этом мире. Даже не религиозный человек должен что-то почувствовать в этот момент.
И Азалия чувствовала, но куда меньше ожидаемого. Никакого благоговения, ошеломления, никаких мурашек по коже или стынущей в жилах крови от присутствия рядом существа иного уровня. Она привыкла. Оказывается, она уже привыкла видеться с теми, пред кем человеку не мешало бы преклонить колено. В конце концов, она дерзила высшей сущности, не поздно ли после этого исполнять реверансы перед призраком бога?
– Мой мир… Он всё-таки жив… Он справился без меня, – с облегчением выдохнул Родон полушёпотом.
– Насчёт этого… – Азалия замешкалась. Не хватало решимости испортить момент правдой. Но чувствовала, что необходимо. – Сложно утверждать. Если мои знания достоверны, старый мир не перенёс потерю.
Родон усмехнулся, будто ждал этих слов и вместо разрушенных надежд получил всего-то ожидаемый итог. Хотя можно понять, если для него сам факт существования мира – неожиданная радость.
– Наверное, иначе быть и не могло.
– Почему?
– Уход Создателя обязательно отражается на мире. Необязательно гибелью, но всегда негативно. В моём же случае… – Привалившись плечом к стене, он скрестил руки на груди и снова посмотрел в окно. На небо. – Под конец всё так усугубилось, что… Могло не сохраниться ничего.
– С этим связано то, почему вы так долго не появлялись в Мире?
Предположение само по себе всплыло в голове, Азалия никак не могла знать, способен ли Создатель повлиять на время своего ухода. Но судя по напряжённому молчанию и отведённому в сторону взгляду– мог. И повлиял. Чего стыдился. Из-за чего сожалел. И потому не хотел углубляться в тему.
– Просто любопытство. На ответе — не настаиваю. Может, есть то, о чём хотите узнать вы? – предложила скорее из вежливости, чувствуя себя неуютно из-за реакции, вызванной вопросом.
