Сад на краю (СИ) - Lillita
– Кто… Сделал это? – напряжённо спросил, пристально глядя на синяки и до побелевших костяшек сжимая кулаки.
– Нерисса. И синяки, и пожар, и многое другое связано именно с ней. П-подожди! – Азалия схватила за руку Рона, дёрнувшегося в сторону выхода. – Опустим прочее, ты сейчас её не найдёшь. Она в другом мире. В том самом, да.
– Но!..
– Нет! В любом случае, это моя забота. Ты забыл, что Нерисса может на тебя повлиять?
– Не моментально. И со сдавленной шеей много не поговоришь, – процедил зло.
– Да-да, – продолжая удерживать за руку, Азалия потянула его к себе. – В другой мир сейчас не войдёшь. И не выйдешь оттуда. Ты правда выберешь убежать непонятно куда и зачем, а не побыть со мной?
Рону потребовалось несколько долгих глубоких вдохов, чтобы из позы пропало напряжение, выдающее желание сорваться куда угодно, лишь бы не стоять в бездействии, бессильно смотря на травмы, от вида которых закипала кровь. Только после этого Азалия выпустила руку.
– Вот так. Давай лучше посидим вместе.
Вариантов для посидеть немного, а если добавить к условию «вместе» – и вовсе один: они не на той стадии, чтобы вдвоём на один стул садиться. Азалия отошла к кровати и призывно похлопала по покрывалу рядом с собой. Рон не торопился принимать предложение. Смотря на это, Азалия подумала, что, может, спокойным его другие видели, но настолько неуверенным, а то и оробевшим – только она.
«В такие моменты он чем-то напоминает Реда. Просто схожесть или ещё одно свидетельство тесной связи душ?»
– В ногах правды нет. Или настолько не нравится идея оказаться ко мне ближе? Мы уже сидели на одной кровати. На моей – тоже, – добавила уверенно в попытке скрыть собственные переживания.
– Сама же понимаешь, что это… В некотором смысле другое, – с несвоевременной проницательностью отметил Рон, но всё-таки подошёл и сел на таком расстоянии, что между ними спокойно разместился бы ещё один человек.
Дальше-то что? Молчать, смотря куда угодно, только не на друг друга, не дело. Азалия набрала в грудь воздуха, да так и не сказала ничего, только шумно выдохнула. Нужна нейтральная тема, но в голову шли только мысли о Мире, о миссии. Нет. И дело не в нежелании просвещать сильнее – самой хотелось отвлечься.
А на что? Азалия погоду последних дней не помнила, что уж о новостях говорить. Кроме той самой: про пожар на флористической конференции. Неподходящая тема для отдыха. Впечатлениями о самой конференции тоже не поделишься: из впечатлений остались только огонь и Нерисса. Работа… Что там на работе было? Книги… Когда она за них в последний раз садилась?
Не можешь о себе – говори о другом. Поэтому Азалия начала расспрашивать Рона об учёбе. Тем самым тоном, когда собеседнику легко понять: от него не требуется выдаваться в подробности, если нет тяги сделать обратное. Можно вообще увести тему в любую другую сторону без риска словить обиду или осуждение. И пока Рон поверхностно приходился по учебным будням и уже в печёнках засевшем дипломе, Азалия водила взглядом по его рукам, изредка разбавляя разговор комментариями, как всё было у неё.
Изредка и рассеянно. Очень уж внимание привлекли татуировки. Видеть их уже доводилось и до примирения – Рон и по университету мог в футболке ходить, наплевав на косые взгляды преподавателей старой закалки. Но раньше Азалия находилась слишком далеко, чтобы разглядеть их, а теперь изучала постепенно, желая рассмотреть как следует.
«Интересно, а где и какие ещё есть?»
Однако вслух она задала другой вопрос:
– Когда ты сделал первую татуировку?
Рон отреагировал усмешкой на внезапную смену темы и задумался. Правая рука словно бессознательно проснулась к левому боку, пальцы коротко скользнули в районе седьмого и восьмого ребра. Значит, где-то там тоже имеется?
– В шестнадцать.
– В школе не прилетело за это?
– Даже если бы она кого-то не устроила, этому кому-то пришлось бы объясниться, как он её увидел. Мне было достаточно не шастать без футболки, чтобы не светить ею.
– А почему ты решил её сделать?
– Потому что мне сказали, что это больно.
Азалия прикусила губу. Понятно, лучше не продолжать. Догадывалась, почему можно решить причинить себе боль: порою в физической ищут спасение от душевной. Догадывалась, но… Сердце сжалось, и тело неосознанно продвинулось ближе к чужому. Захотелось обнять и спрятать от мира. От любых миров. Лишь бы они больше не заставляли испытывать боль.
– Вот эта татуировка меня особенно привлекла, – сказала, проводя пальцами по предплечью: по сплетению ветвей, из которого пыталась вырваться птица. Казалось, её перья должны быть красными.
От лёгкого прикосновения кожа покрылась мурашками, а Рон слабо вздрогнул.
– А, эта… – откликнулся заторможенно. – Её я набил. Не лучшее творение, но уж как есть.
– В смысле – сам? Не знала, что ты умеешь.
– В последний год школы научился. Даже в салоне поработать успел, пока жил в Клайрии. Здесь тоже пробовал, но… – Рон поджал губы, с очевидным огорчением водя взглядом по рукам. – Состояние скатилось до такого, что не смог бы с людьми работать. Оставалось только рисовать эскизы, которые может быть однажды пригодятся.
– Покажешь когда-нибудь?
– Многие из последних довольно… Специфичные.
– То, что я окружена цветами, не значит, что я ничего кроме них в жизни не видела. И я уже побыла свидетельницей тому, что вряд ли переплюнут рисунки.
– Как скажешь. Покажу, когда шанс выпадет.
Азалия откликнулась тихим «угу», запоздало осознавая, что всё ещё гладит Рона по руке. А он не останавливал. Не вырывался. Следовал взглядом за пальцами. Задумчивым взглядом человека, желающего что-то сказать, но пока не нашедшего, в какие слова облачить мысль. Поэтому Азалия повела разговор на новый виток:
– Недавно я видела сон. – Можно же так обозвать иллюзорную реальность? – Там мы вместе заканчивали университет и ходили на репетиции после пар.
– Ты всё ещё хочешь этого? Прийти на выпускной.
– Даже больше, чем раньше. Конечно, в жизни я танцую хуже, чем во сне… Гораздо хуже, – уточнила удручённо, ведь раньше её здоровье располагало только к пародированию танцев. – Но всё-таки это весело! А что нужно находиться очень близко… Не хочу считать проблемой. Сколько ни проси, я… Я не хочу тебя отпускать! – выпалила и потупила взгляд, сцепив руки на коленях.
Правда не хотела. Иначе зачем было воссоединяться? Другая сторона души полностью поддерживала это желание. Постоянно уходя с просьбой дождаться, она верила и надеялась, что период разлук однажды закончится. Быть может, вечным покоем одной из сторон, но лучше – совместным настоящим. И будущим.
Рон издал тихий смешок, в котором отчаянность смешалась со смирением. Во взгляде же появилась ясность, готовность высказаться. Азалия подняла голову как раз вовремя, чтобы заметить это.
– На прошлой неделе я говорил с Розой. Всё обдумываю её слова. Наверное, она права. Хоть я и не могу полностью перестать сомневаться… – Рваный вздох. В стремлении приободрить Азалия потянулась и взяла его за руку. – Может… Правда стоит попробовать…
– Что попробовать?
– Встречаться, – буркнул настолько тихо, что Азалия усомнилась, не померещилось ли.
«Встречаться», – эхом отозвалось в мыслях, ослепляя яркой вспышкой, за которой – чувство потерянности из-за наступившей темноты.
Азалии доводилось писать о тех, кто встречается, ради книг она собирала «теорию» о любви, об отношениях. Но сколько бы ни узнавала, не могла примерить это на себя. Не понимала, не представляла, чем должны стать отношения для неё. Она готова ответить согласием, да только… На что именно согласится? Известно, что прячется за словом «нет» – то, что есть сейчас. Пере-друзья, недо-возлюбленные. Смущение от действий, в которых нет ничего такого для друзей, и непреодолённая черта, за которой расположились поступки возлюбленных. А к чему приведёт «да»? Преодолеют ли они внутренние преграды и сделают шаг вперёд или безвозвратно разрушат имеющееся, после чего останется только пойти разными дорогами? И хорошо, если неудачный опыт не нависнет непроглядной свинцовой тучей над светлыми воспоминаниями из детства.
