Сад на краю (СИ) - Lillita
– Меня ждёт много работы, – сказала Смерть, пустыми серыми глазами смотря куда-то вперёд, будто уже видела руины, в которые превратится всё, что осталось от этого мира.
– Вы пришли всё уничтожить?
– Нет. Я только соберу урожай, но не буду мешать тому, что способно пережить катастрофу.
Белая хотела поинтересоваться: «что способно пережить» – это допущение или предвиденье? Однако Смерть исчезла раньше, чем слова обрели форму, оставляя наедине с неподатливой мёртвой землёй и упакованным в сферу божественным трупом.
– Пришла пора прощаться, а я так и не представилась по-настоящему. – Она обхватила сферу содранными ладонями и переложила в ямку, глубины которой едва-едва хватило. – Береги себя для меня.
И холодные комья земли скрыли сферу. У Белой не осталось ничего, кроме неё самой. Она надавила пальцем на грубый камень и резко провела вниз, раздирая кожу. Сжав зубы, кровью и плотью истерзанных пальцев она вывела на надгробии имя: «Родон». Порыв ветра поднял снежный вихрь, скрывший всё на несколько мгновений.
Возле могилы не осталось никого, только белая азалия проросла сквозь снег, обняла камень и тут же осыпалась.
Душа Создателя наконец-то смогла покинуть мир под крики проклятий, разносящихся со всех его уголков.
========== Глава 41. Осторожность превыше совести ==========
В действительности память духов работает сложнее и страннее, чем принято считать. Обобщённо говорили, что перерождение её стирает, однако реальность устроена хитрее. Если дух жил спокойно, умер в Мире и только чтобы восстановить силы, отдохнуть, он мог забыть не всё. Также важной составляющей является цветок духа: что для одних правило, то для других исключение. Однако крайне редко кто-то сохранял память, если умер в другом мире или был наказан за нарушение правил.
Белую Азалию, как и положено, перерождение лишило воспоминаний о Родоне и проделанном ради него пути, а также роли стража – второе сердце так и не вернулось, но не смогло лишить той самой черты, что в прошлый раз довела до беды: любопытства. Теперь она при всём желании не смогла бы сунуться в мир с ещё живым Создателем – таких банально не осталось, зато не давали покоя не раз и не два краем уха услышанные разговоры о последнем садовнике, наконец появившемся в Мире. Только вот никого не радовало это «наконец». Азалия никак не могла понять, почему.
Много слышала о каком-то предсказании, согласно которому последний садовник принесёт в Мир беду. Но ни разу – об источнике слухов. И о том, чтобы этот самый Последний в самом деле успел сделать что-то плохое, опасное, да хоть настораживающее. Вся его вина – хотя можно ли называть это виной? – заключалась в позднем появлении.
Азалия могла бы расспросить кого-нибудь, попытаться докопаться до истины, но… Ей не хватало решительности. Ни среди духов, ни среди садовников не принято быть на стороне Последнего, в таком случае усомниться в предсказании, заявлять, что Последний ничем не подтвердил его верность – пойти против мнения большинства. Выделяться из толпы совсем не в духе Азалии. Сливаться безопаснее. Ради безопасности можно пожертвовать своим мнением. Особенно пустоцвету.
Раз не получалось спросить, почему бы не подойти к проблеме с другой стороны? Можно же наведаться к Последнему. Вдруг одного взгляда на него хватит, чтобы всё понять? Вдруг сад в ужасном состоянии, а вид дома таков, что сразу выдаст преисполненную злобой натуру? Да, она незаметно подойдёт к саду и обязательно там что-нибудь выяснит.
Весь путь до края Азалия гадала, что же там увидит. И неожиданно для себя почувствовала сожаление от того, что родилась слишком поздно. Или умерла? Почему-то никто не мог ответить, как и когда закончила жизнь прошлая Азалия. Как бы то ни было, в своей нынешней ипостаси Мир без Последнего она не застала. Это порождало огорчение и смятение. И странное желание повернуть время вспять, чтобы… Чтобы что?
«Было бы лучше, встреться я с ним до перерождения», – единственное предположение, посещавшее голову.
Не решаясь встретиться лицом к лицу, Азалия брела вдоль зелёной стены, пока не наткнулась на просвет, а по звуку казалось, что кто-то ходит с другой стороны. Если заглянуть здесь, её ведь не заметят? В противном случае придумать оправдание будет гораздо сложнее.
Она тихо и осторожно слегка раздвинула ветки руками и увидела… Самый обычный сад. Такой же обычный дом. Совсем ничего жуткого и подозрительного. Всё выглядело настолько нормально, что на мгновение Азалия разочаровалась – успела по пути напридумывать всякого. Не сбывшегося.
«Мир его живёт без особых бед, и в голове порядок. Хозяин такого светлого дома зла делать не станет. Даже не подумает о нём».
Недоумение вновь настигло Азалию, и она приникла к ограде, рискуя получить в глаз не замеченной веткой. На каком основании злословили об этом садовнике? Может, со зрением проблемы, очевидных признаков не замечает? Стоит посмотреть на сад с другой стороны? Например, поближе к бездне.
И вот мимо пошёл Последний, неся охапку состриженных веток. Бодрый юнец, что-то напевающий под нос. Почему он казался знакомым? На языке крутилось имя, но у Азалии никак не получалось его вспомнить. Откуда? Чьё? Она точно ни от кого не слышала, как на самом деле зовут Последнего, но что-то настойчиво – до болезненных импульсов в голове – пыталось пробиться из самых недр памяти.
«Эр… Эн… И что-то между этими буквами… Да что я пытаюсь составить?»
– Рон? – имя само сорвалось с языка.
Азалии показалось, что Последний услышал. Отреагировал. Обернулся. Убедиться в этом не дали руки, схватившие за плечо и отдёрнувшие от ограды.
– Что ты творишь?! – возмущённо и удивлённо прошептала Роза, оттащив Азалию подальше от сада. – Сдурела к нему соваться?
«Обычно дурной меня называет Белладонна», – подумала отрешённо.
Причины повышенного внимания со стороны Белладонны Азалия не понимала, а та не могла ответить, всякий раз прерываемая запретом на разбалтывание тайн. Поначалу было некомфортно из-за ощущения, что вот-вот за что-то накажут, хотя правила точно не нарушала, и из-за ауры, заставляющей терять привычную сдержанность, но Азалия смирилась. Хочет общаться – ладно. Лучше потерпеть и привыкнуть, чем ругаться.
– М-мне просто было любопытно взглянуть на него, – робко ответила Азалия, взглядом уткнувшись в землю. – Я не собиралась соваться. Но… Надо же знать, как выглядит тот, кого нужно сторониться. Иначе встречу и не пойму… – врать подруге не нравилось, но позиция Розы ничем не отличалась от общепринятой, поэтому правду она не примет.
– На наше счастье, он почти не покидает свой сад.
Роза немного расслабилась, но всё же продолжала смотреть с тревогой и недовольством. Удивительно, как ей удавалось оставаться настолько очаровательной, даже хмурясь. Сведённые брови и надутые губки шли ей не меньше яркой, как у ребёнка, улыбки. Азалия непроизвольно окинула взглядом слегка разметавшиеся от ветра и быстрой ходьбы сильно вьющиеся белые локоны. Они ведь похожи. Как сказал один из стражей врат, в мире смертных могли бы сёстрами называться. Вот только Азалия была бы невзрачной младшей сестрой, меркнущей на фоне Розы. Бледное подобие, которому ставили бы в пример старшую сестру.
– Не волнуйся, я обязательно буду держаться подальше от Последнего, – Азалия натянула неловкую виноватую улыбку. – Раз уж он опасен для Мира, мне и подавно нечего ему противопоставить.
– Рада, что ты это понимаешь. – Вместе с выдохом выражение лица Розы быстро сменилось с возмущённого на виноватое. Она взяла Азалию за руки и тоже улыбнулась, забавно – по-детски – приподняв брови. – Извини, что была такой резкой. Ты ведь так добра ко всем. Я боялась, что ты из жалости попытаешься с ним сблизиться, наплевав на благоразумие.
«В чём-то ты права… Кажется, мне и правда его жаль».
– Всё в порядке, я пони…
Ответ Азалии оказался заглушён воодушевлённым криком внезапно появившейся Настурции:
– Вот ты где! Чер принёс… А, и ты тут… – Стоило ей заметить Азалию, как улыбка поблекла и в красноватых глазах промелькнула досада, смешанная с презрением.