В раю - Пауль Хейзе
Девушка стояла как обваренная кипятком, неподвижно прислонившись к стене, с потупленными взорами и приподняв раскрытые руки, которыми старалась как бы заслонить себя. Она была одета кокетливее, чем служанки внизу, густые рыжеватые ее волосы спускались по плечам двумя косами, на белой как снег шейке обвивались коралловые бусы, а руки были обнажены до локтей. Коротенькая юбочка и плотно облегающий корсаж обрисовывали как нельзя лучше прелестный стан, маленькая роза, пришпиленная на груди, как будто придавала еще более белизны ее косынке и кокетливому переднику, этой неизбежной части туалета всякой девушки, прислуживающей в гостинице. Немудрено, что она имела здесь на селе достаточное число обожателей и играла роль неприступной в отношении молодого лодочника.
— Ну, Ценз, — снова начал Феликс, видя, что она продолжает молчать, — неужели наша дружба должна прекратиться навсегда? Ты тогда так хитро ускользнула от меня, я обшарил, разыскивая тебя, все углы. Но не враждовать же нам из-за этого. Послушай, не можешь ли мне сказать, куда девалась эта молоденькая, стройная девица в непромокаемом плаще? Ее там, между другими, нет.
Видя, что Феликс держит себя совершенно непринужденно и свободно, позабыв, по-видимому, многое из того, что произошло между ними, девушка быстро опомнилась и обыкновенным, спокойным тоном отвечала:
— Я знаю, о ком вы говорите! Вы спрашиваете о той, которая кажется знатной дамой гораздо более, чем кто-либо из других. Она не могла вытерпеть в душной комнате и приказала приготовить для себя там, наверху, номер. Она жаловалась на головную боль. Может быть, она ваша…
Она не докончила и лукаво взглянула на него. Это был, по-видимому, проблеск прежнего легкомыслия. Немедленно затем она стиснула в досаде свои губы.
— По мне, пожалуй! — сказала она, пожимая плечами. — Что мне за дело до того, какое сокровище избрали вы своим предметом. Подымитесь по лестнице и постучитесь в № 17. Там вы найдете то, что ищете.
— Ценз, — сказал он печально, — ты очень ошибаешься, если думаешь… Но скажи мне прежде всего, как ты поживаешь, лучше ли тебе здесь, чем в городе, и не могу ли я что-нибудь сделать для тебя?..
Он чувствовал в себе какую-то потребность обнаружить тем или другим способом свое дружеское расположение существу, самоотвержение которого он когда-то так холодно оттолкнул, и тем изгладить у девушки это горестное воспоминание.
Она как будто поняла его намерение и отнеслась к нему за это с благодарностью. Легкий румянец, но уже не замешательства, а радости покрыл ее щеки.
— Вы спрашиваете, как мне здесь живется? — сказала она смеясь. — Нельзя сказать, чтобы уж очень дурно. Хозяева мною довольны. Службу я несу исправно, а затем знать никого не хочу. Правда, что жить в деревне немножко скучновато.
— Я полагаю, Ценз, что тебе стоит только захотеть, и недостатка в людях, которые охотно согласятся проводить с тобою время, не будет.
На это девушка ответила не сразу, так как внимание ее было отвлечено чьими-то шагами, раздавшимися на лестнице. Она стала прислушиваться. Кто-то, взобравшись до половины лестницы, остановился как бы с целью подслушивать. Музыка замолкла на несколько времени, и на темной лестнице можно было, по всем вероятиям, слышать все, что говорилось в коридоре.
Лицо девушки приняло презрительное выражение. Она как будто знала, кто там подкрадывался, и нарочно возвысила голос, чтобы ее можно было лучше расслышать.
— А что? Может быть, и до ваших ушей дошли какие-нибудь россказни? Если кто-нибудь станет вам говорить, что Ценз нашла себе обожателя, то кланяйтесь ему от меня и скажите, что он безбожный лжец. Я знаю, что кельнерша из Леони очень рада посплетничать и взвалить на меня всякую небылицу, потому что лодочник Гицель, ухаживавший прежде за нею, стал вдруг неравнодушен ко мне. Хоть я и бедная девушка, но все же слишком хороша, тысячу раз слишком хороша для такого забулдыги, который считает своею непременною обязанностью пьянствовать и буйствовать каждый праздничный и воскресный день и пропивает или проигрывает в кегли всю свою выручку. Вообразите, что он сделал. Тот маленький испанский ножик, который я, помните ли тогда, нечаянно взяла с вашего стола… впрочем, нет, не нечаянно; я хотела даже… прости, Господи, мое прегрешение… лишить себя жизни… так страшно, так тяжело было мне в эту злополучную ночь… с тех пор я не расставалась с ним; я спрятала его впереди за корсаж, вместо ложки, как полагается кельнерше; не прошло и недели с того дня, когда я в последний раз высказала Гицелю мое решительное мнение, он рассвирепел как черт и, вырвав у меня нож, воскликнул: «Помянешь меня, когда так или сяк приключится несчастье». Но я расхохоталась и сказала ему, что если он не возвратит мне ножа, то с ним неминуемо приключится несчастье, так как я подам на него жалобу. Если б я избрала себе такого, как он, обожателя, то была бы очень глупа. Вообще я желала бы обойтись вовсе без обожателя. В конце концов ведь все-таки проведут. Кого желаешь, того не получишь, а кого можешь получить — того не желаешь. А теперь, барон, позвольте мне удалиться, там ждут меня господа… да и вам пора поухаживать за молоденькими барышнями. Напрасно тратите вы драгоценное время с кельнершей.
Она показала вид, что хочет отнести кружки, но не слишком-то торопилась.
— Ценз, — сказал Феликс и дружески взглянул ей в лицо, — барышни там в зале меня нисколько не интересуют, да и сам я не в таком расположении духа, чтобы заниматься ухаживаньем. Едва буря стихнет, я уйду отсюда, ни с кем не простившись. Когда обо мне спросят, скажи, что я хотел быть в Штарнберге с первым же поездом. Но прежде всего желательно было бы знать, не могу ли я сделать тебе какое-нибудь одолжение, исполнить для тебя в городе какое-нибудь поручение или вообще не имеешь ли ты какого-нибудь желания, которое мог бы исполнить твой хороший друг. Выскажись откровенно, Ценз. Я сам в таком невеселом расположении духа, что мне хотелось бы доставить удовольствие хоть другим.
Она посмотрела на него испытующим взглядом, как бы желая узнать, серьезно ли он говорит? Она не могла дать себе отчета, почему он не мог быть весел.
— Знаете ли что? — сказала она наконец. — Если вы говорите это не шутя — то у меня найдется желание и притом весьма обыкновенное, легко исполнимое; я бы хотела протанцевать с вами…
— Протанцевать?
— Да,
