В раю - Пауль Хейзе

Пауль Хейзе

В раю

ОТ РЕДАКЦИИ

«Зарубежный литературный архив» — новая серия издательства «Книжный Клуб Книговек». В ней будут представлены книги, которые читали и перечитывали несколько поколений назад, а сегодня они неоправданно забыты. Мы хотим предложить их вниманию нашего читателя.

Серия «Зарубежный литературный архив» открывается романом «В раю» новеллиста Пауля Хейзе (1830–1914). Об одном из самых популярных немецких авторов второй половины XIX века, активно читаемого и обсуждаемого в свое время, на сегодняшний день, к сожалению, помнят лишь немногие литературоведы.

Пауль Хейзе — нобелевский лауреат, он первым из немецких писателей получил премию в 1910 году «за художественность, идеализм, которые он демонстрировал на протяжении всего своего долгого и продуктивного творческого пути в качестве лирического поэта, драматурга, романиста и автора известных всему миру новелл».

«В раю» захватывает с первых же страниц. Мюнхен второй половины XIX века, жизненные коллизии художников, их муз, бывших и нынешних жен, любовь, интриги, предательства, — казалось бы, историко-приключенческий роман, но тут и рассуждения об искусстве, о морали, о дружбе и о высшем благе. Получаем классическую литературу во всей ее масштабности.

Нашему читателю, кроме того, будет наверняка любопытно узнать, что Иван Сергеевич Тургенев (1818–1883) выделял Пауля Хейзе как крупнейшего новеллиста (они были знакомы лично). Хейзе, в свою очередь, перевел на немецкий несколько повестей Тургенева и посвятил ему свой четвертый сборник рассказов 1861 года со словами: «Ивану Тургеневу, русскому мастеру новеллы, посвящает эти страницы с дружеским приветом автор». Также перу Пауля Хейзе принадлежит рецензия на тургеневские «Записки охотника».

О ПАУЛЕ ХЕЙЗЕ

Гейзе (Johann Ludwig Paul Heyse) — выдающийся современный немецкий писатель, сын Карла и внук Иоганна Г., родился в 1830 году в Берлине. Рано уже приобрел известность трагедией «Franceska von Rimini» [ «Франческа да Римини». — Здесь и далее в квадратных скобках примеч. ред.] (1850) и двумя эпическими поэмами: «Die Brűder» [ «Братья»] и «Urica» [ «Урика»]. С 1854 г., по приглашению баварского короля Максимилиана II, навсегда поселился в Мюнхене. Менее всего замечательны его драмы, которые в большинстве случаев — приспособленные к сцене романы. Лучшие из них: «Ludwig der Bayer» [ «Людвиг Баварский»], «Hans Lange» [ «Ганс Ланге»], «Meleager» [ «Мелеагр»], «Die Sabinerinen» [ «Сабинянки»], «Hadrian» [ «Адриан»] и «Alcibiades» [ «Алкивиад»]. Талант Г. сказывается ярче всего в его новеллах (число которых доходит до 50) и в 2-х романах: «Im Paradiese» [ «В раю»] (1875) и «Kinder der Welt» [ «Дети века»] (1871). В них Г. является восторженным защитником естественных побуждений человеческого сердца против требований условной морали. Единственная нравственная обязанность, которую он признает — преклонение перед голосом природы; истинный грех — нарушение ее велений. В этом духе написан его роман «Im Paradiese», наделавший много шума в Германии и за границей. Основная идея этого романа — защита свободы любви, причем, однако, автор заканчивает его законным браком героя и героини.

Главная прелесть романа — талантливое, художественное изображение жизни Мюнхена с его общественными и артистическими интересами; рассуждения об искусстве, которыми переполнен роман, обнаруживают в авторе не холодного теоретика, а настоящего знатока искусства. В другом сенсационном романе, «Kinder der Welt», Г. является адвокатом свободы совести, ненавистником всякой догматики. Новеллы Г. посвящены главным образом психологии любви и богаты мастерскими изображениями женских фигур, более всего удающимися автору. Г. — тонкий артист, особенно в изображении итальянской жизни, и прекрасный переводчик Шекспира, итальянских и испанских поэтов. Ср. G. Brandes «Moderne Geister» [Брандес Г., «Новые веяния»]; О. Kraus «Р. H’s. Novellen und Romane» [Краус Г., «Новеллы других стран»]. Оба романа Г. и большинство новелл имеются и в русском переводе.

3. Венгерова[1]

КНИГА ПЕРВАЯ

ГЛАВА I

Было воскресенье летом 1869 года. В воздухе, очищенном ночной бурей, играли мягкие, теплые лучи южногерманского солнца. Звон колоколов мюнхенского собора далеко раздавался по окрестным холмам и доносился даже до Терезиенталя, но в самой столице Баварии ни одна человеческая душа как будто его и не слыхала. Каменная статуя, изображавшая гигантского роста деву, держащую у себя над головою венок, стояла, призадумавшись, и, казалось, скучала своим одиночеством. По-видимому, она была бы не прочь сойти теперь с каменного своего пьедестала и хоть немного побродить по словно вымершему ради воскресного дня городу, высокие башни и крыши которого резко обрисовывались на голубом фоне ясного неба. Изредка из лесу вылетала какая-нибудь птичка, хлопотливо порхала около плеч великанши или же на минуту садилась на гриву льва, спокойно прислонившегося к коленам высокой своей повелительницы. Колокольный звон между тем все еще не переставал. Воздух точно замирал от жары, становившейся все сильней и сильней от гула колоколов и от сильного ароматического запаха за день перед тем скошенного сена.

Наконец звон прекратился и воцарилась тишина, которую прерывали только звуки флейты, вылетавшие из какого-то дома в одной из крайних улиц города. Флейта играла отрывочные пассажи; в промежутках музыкант или переводил дух, или же, увлеченный иными мыслями, может быть, временно забывал игру. Окно, из которого раздавались эти странные звуки, находилось в верхнем этаже флигеля, каких много в западном предместье. Здания эти, построенные по образцу ящиков, по большей части без всяких украшений, имеют окна лишь на северной стороне. Окна, обыкновенно четвероугольные, снабжены необходимыми приспособлениями для того, чтобы свет в них падал сверху и как можно равномернее. Летом над плоской крышей этих домов-ящиков никогда не вьется дымок домашнего очага; зато, впрочем, в них никогда не слышится также и прозаический запах кухни, которым, во всех почти домах Мюнхена, так и обдает всякого свежего человека. Сквозь открытые окна ощущается легкий запах табачного дыма, приятно смешанный с довольно сильным букетом олифы, масла и терпентина, свидетельствующим о том, что здесь горит святой огонь искусства и что на мирных алтарях — в виде мольбертов для живописи и скульптурных подножий — приносятся жертвы, не всегда, впрочем, избавляющие своих жрецов от голода.

Дом, о котором мы говорим, выходил южной стороной на небольшой двор, где лежали различной величины куски песчаника и мрамора. С северной стороны четыре окна мастерских выходили в небольшой хорошенький садик, защищавший их от неудобного отражения света. В этом садике, вокруг крошечного, жиденького, полусонного фонтанчика, росли роскошнейшие розы, куртины, засаженные овощами, окаймлялись густым бордюром пахучей резеды, к аромату