Десять вечеров - Сборник сказок
Пусть же узлом любви
Свяжет нас тайна ночная.
«Ах, какой ужас! Этот мужлан хочет сказать, что разделит со мной ложе. Урод уродом, а знает толк в поэзии. Вот незадача», – подумала девушка и сказала:
Отпусти меня.
Я в густую сеть любви
Поймана давно.
О, молю тебя, молю:
Руки расплети свои.
Услышав это, Таро Лежебока подумал: «Она просит отпустить её. Как мне быть?» – и сложил в ответ такое стихотворение:
Поймана иль нет
Ты в густую сеть любви,
Что мне до того?
Дай к губам твоим прильнуть,
Руки разомкну свои.
«Нельзя упускать удобной минуты», – решила девушка и говорит:
Если любишь ты,
Всюду путь ко мне отыщешь…
Знай, стоит мой дом
Позади ворот, лиловых,
Что китайский померанец.
Задумался Таро Лежебока над её словами, а девушка выскользнула из его объятий и убежала со всех ног вместе со своей служанкой, бросив шляпу, накидку и даже сандалии.
«О, горе! – подумал Таро. – Упустил я свою наречённую», – и, перестав загораживать дорогу своим бамбуковым посохом, бросился вдогонку за беглянкой с воплем:
– Стой, куда ты, куда?
Девушка от страха подумала, что конец ей пришёл, но она хорошо знала дорогу. На ту улицу свернёт, в тот переулок нырнёт, кружит, петляет… Легка она была на ногу. Так весной летят по ветру лепестки вишнёвых цветов.
– Куда ты, любимая моя? – кричал Таро. Гоняясь за ней по пятам, он бросался из одного глухого переулка в другой, из одной улицы в другую… Долго преследовал он девушку, не давая ей ни минуты роздыху, но вдруг потерял её из виду. Кинулся назад, помчался вперёд – исчезла! Стал расспрашивать прохожих: «Нет, – отвечают, – такой не видели».
Побежал он снова к храму Киёмидзу.
– Вон там стояла она, вон тут разговаривала, но куда же, куда она скрылась? – терялся в догадках бедный Таро Лежебока.
Но вдруг вспомнил: «Ведь она сказала, что дом её стоит позади ворот, лиловых, как китайский померанец. Попробую-ка их поискать».
Вставил он сложенный в несколько раз белый листок бумаги в расщепленную бамбуковую палку128 и отправился с расспросами к каким-то службам:
– Я – житель деревни, несу прошение, но не могу найти нужный мне дом. Говорили мне в деревне, что ворота перед домом окрашены в лиловый цвет китайского померанца. Это, мол, примета. Не скажете ли мне, где искать такой дом?
– Дом с лиловыми воротами? Да ведь это дворец Будзэн-но ками129. Поищи его в конце Седьмого проспекта130, – посоветовали слуги.
Пошёл Таро Лежебока разыскивать дворец. Видит: правду ему сказали. Обрадовался он бесконечно: «Значит, скоро увижу свою суженую».
Зашёл он на широкий двор усадьбы. Чем только люди не тешат себя: на скаку стреляют из лука в мишень, услаждают себя музыкой, играют в шашки и шахматы, слагают стихи в самом модном духе. Таро Лежебока бродил там и сям, заглядывал туда и сюда, но нигде не находил своей красавицы. Он спрятался под веранду в надежде, что она наконец покажется.
Девушку звали Дзидзю-но цубонэ131. До поздних сумерек находилась она во дворце и уже собиралась было вернуться в свои покои, но остановилась на веранде и сказала своей служанке по имени Надэсико132:
– Луна ещё не взошла. Но где сейчас тот человек из Киёмидзу? Ах, если я сейчас встречусь с ним лицом к лицу в этой темноте, я, кажется, умру от страха.
– Да, вот правда, уродина! Но зачем бы ему прийти сюда? Ах, не поминайте его, а то ещё появится.
Услышав их разговор, Таро Лежебока обрадовался в душе: «Пришла наконец моя любимая. Значит, и правда суждена она мне в жёны». И, выскочив из-под веранды, крикнул:
– Вот ты где, моя дорогая! А я-то истомился по тебе, измучился в поисках…
Поднялся он на веранду. А любимая его, нежная, как цветок «женская краса», так и обмерла от испуга. Сердце у неё точно оборвалось, ноги подкосились. Убежала она и спряталась позади сёдзи. Долго не могла она прийти в себя, так поразил её неожиданный испуг. Словно в осеннюю ночь привиделся ей страшный сон, словно витает она где-то в пустоте неба…
Понемногу очнувшись, стала она горько жаловаться служанке своей Надэсико:
– Ах, как страшен этот человек своим упорством! Каким чудом разыскал он меня здесь! В столице множество мужчин. Надо же было случиться тому, что пленился мною, так сильно полюбил меня грязный, чёрный, неотёсанный мужлан. Какая насмешка судьбы!
Вдруг прибежали сторожа и подняли шум:
– Кто-то чужой пробрался сюда. Псы залаяли…
«Ах, новая беда! – подумала девушка. – Его убьют из-за меня. А ведь и без того женщина – существо грешное, суждены ей „пять преград“ и „три послушания“»133.
И слёзы полились у неё ручьями.
– Ну что ж, если он проведёт здесь одну только ночь, а с рассветом уйдёт, то в этом нет большой беды. Постели для него старую циновку, – распорядилась Дзидзю. А служанка сказала Таро Лежебоке:
– Как рассветёт, уходи потихоньку, пока люди тебя не приметили.
И постелила ему в уголку за дверью циновку с узорной каймой. Никогда ему ещё не доводилось видеть такой нарядной циновки. Уселся на неё Таро Лежебока и думает:
«Измучился я, бегая по всему городу, из сил выбился… Ах, поскорей дали бы мне поесть. Но что они принесут мне? Если каштаны, то ведь их надо сначала поджарить. Лучше бы хурму, груши или моти, их можно сразу есть, не дожидаясь ни минуточки. А если поднесут вина? Я мог бы выпить четырнадцать, пятнадцать чарок, а то и шестнадцать, семнадцать, восемнадцать… Ах, да не всё ли равно, лишь бы скорей…»
Так ожидал он, теряясь в догадках, и вдруг несут ему в «бородатой корзине»134 всякие плоды: каштаны, хурму, дикие груши, а в придачу к ним соль и нож.
Увидел это Таро Лежебока и воскликнул:
– О, недобрый знак! Надлежало бы эти плоды поднести, разложив их на подносе или обернув в белую бумагу. А они лежат навалом в простой корзине, точно корм для коня или быка. Как это горько! Но здесь скрывается тайный намёк. Верно, хочет она сказать: «В простую деревенскую корзину насыпаны простые плоды. Так и ты недостоин моей красоты: колюч, словно каштан, дик, словно дикая груша…» А если лежат здесь разные эти плоды без разбора, так это значит, что не подходим мы
