Том 5. Большое дело; Серьезная жизнь - Генрих Манн
— Мне бы очень хотелось, чтобы папа сам реализовал свое изобретение, — заявила Марго.
Двое других тотчас же подхватили:
— Ну конечно же. Папа скоро будет здоров. Рольф, папочка скоро поправится?
Рольф, на которого отец снова метнул быстрый взгляд, пожал плечами:
— В таких случаях трудно предугадать. — И он почувствовал себя актером.
— Слава богу! Папа что-то изобрел! — с глубоким вздохом произнесла Инга. — Хотелось бы мне хоть месяц побыть на положении дамы.
— Месяц? — Эмануэль удостоверился, что веки тестя плотно сомкнуты. — Всю жизнь, дитя мое! Конец всем мучениям. Это самое нужное изобретение.
— Почему же именно это? — усомнился благоразумный Рольф.
— Как это почему? Взрывчатое вещество наивысшей… Одним словом, сильнейшее взрывчатое вещество! Дайте мне его, и я сделаю вас миллионерами. Веришь, Марго?
— Решительно всему, — подтвердила тихая Марго, и в голосе ее прозвучала страстная нотка. — Я готова поверить всему, только бы ты радовался жизни, Эм.
— А разве кто-нибудь из нас радуется жизни? — спросил Эмануэль.
Инга ответила:
— Надо взять от жизни все, что возможно. Иначе так и останешься ни с чем…
— А спорт? — предположил Рольф. — Ведь вы на всех теннисных площадках бываете.
Марго окончательно вышла из себя.
— Что же — ради удовольствия я играю до одури в теннис и рискую каждое воскресенье стать жертвой автомобильной катастрофы! Надо же хоть иногда подышать полной грудью: контора так душит!
— И оставляет нам слишком много неизрасходованных сил, — добавил Эмануэль. — Кого же увлекает работа?
— Если она ни к чему не приводит, — вставила Инга.
— Разве что к увольнению, — закончила Марго.
Все помолчали.
— А там, не успеешь оглянуться — как состаришься, — заметил кто-то. Остальные молча согласились.
Опять помолчали. Потом раздался голос:
— А кто распоряжается нами? Это тайна. Может быть, некто, кого нам никогда не удастся лицезреть.
И все трое прошептали:
— Карл Великий.
— Вздор! — воскликнул Эмануэль и тряхнул головой. — Станут нами заниматься заправилы концерна! Для этого есть начальники рангом пониже.
— Шаттих! — в один голос вырвалось у Марго и Инги. А Рольф сказал, что даже бывший рейхсканцлер вряд ли будет интересоваться их скромным существованием, хотя он и не такая невидимка, как высокая особа, именуемая Карлом Великим.
— Вы еще слишком ничтожны для них, — откровенно пояснил доктор.
— Мы молоды, — смело заявила Инга.
А Марго добавила:
— Нам нечего бояться безработицы.
— И все-таки мы боимся, — сказал Эмануэль, сам озадаченный своей откровенностью. — Только наш добрый отец до сих пор не дает нам раствориться в общей массе. Не будь его, мы, как и все прочие, уже через неделю после увольнения стали бы голодать.
Все взгляды устремились на бледное, окаменевшее лицо Бирка; в комнате наступила тишина.
— Нет, — вскрикнул Эмануэль громче, чем полагалось бы у постели уснувшего больного. — Мы молоды и хотим не просто жить, но жить без боязни, не продавая себя. Мы даже мечтаем о влиянии и власти, пока не поздно, пока эта чудовищная машина не раздавит нас окончательно. Теперь в наших руках изобретение, оно перевернет всю жизнь.
— Взрывчатое вещество?
— Взрывчатое вещество наивысшей… Ну, вы знаете. И с чего это папа опасается, что в будущем нам остается рассчитывать лишь на самих себя?..
— Он просто недооценивает шансы, которые получит тот, в чьих руках будет находиться такое изобретение. Папа — ценнейший из людей, каких я когда-либо знал, но он слишком неуверен в себе, — страстно прошептал Эмануэль.
— Старое воспитание, — вставила Инга.
— Неважно: он сделал изобретение, а уж реализовать его — мое дело.
— Но ведь для этого надо, чтобы сначала… Ведь он отдаст нам это изобретение лишь в том случае…
Марго произнесла эти слова чуть слышно, но все ее поняли. Инга быстро сказала:
— Папочка выздоровеет. И тогда он предоставит Эму реализовать свое изобретение. Ясно, что это может сделать только Эм!
Марго промолчала, ей это было не так уж ясно. А почему же это ясно Инге? Марго окинула обоих быстрым взглядом, но они, казалось, не обращали друг на друга внимания. Инга вопросительно повернулась к Рольфу, Эмануэль присматривался к Бирку: спит ли он.
— Пойдем, — сказала Марго. — Как бы не разбудить папу. Попозже я снова приду, — объяснила она брату. — Но не лучше ли мне остаться и тихонько сидеть возле него?
Она и виду не подавала, что следит за Ингой и Эмануэлем, хотя все ее мысли были сосредоточены на поведении мужа и сестры.
— Это самое лучшее, — решил Эмануэль. — Оставайся, а я тем временем куплю кое-что для машины, ведь завтра воскресенье.
— И мне в ту сторону, — заявила Инга и, уже одеваясь, добавила: — Завтра мы не поедем далеко. Ведь папочка…
Ее слова звучали просто, даже сердечно. Марго корила себя за то, что потеряла доверие к сестре. Но это было так.
Уже на пороге Эмануэль снова вспомнил о взрывчатом веществе…
— Где оно? Надо показать его людям?
Инга возразила:
— Все знают папу, тебе поверят на слово. Просто скажешь, что это взрывчатое вещество…
— Наивысшей… — подхватил Эмануэль, — наивысшей…
— Бризантности, — подсказал Бирк, открывая глаза.
— Как, ты не спишь? — спросили они, пораженные. — Давно? — допытывались они. Ведь не все, что здесь говорилось, было предназначено для ушей старика.
— Неужто заснул? — ответил Бирк вопросом на вопрос. — Последнее, что я слышал, было: «А что значит бризантность?» И давно я сплю?
— Да, папа. Но что же такое бризантность? — Инга с детства привычным движением приникла головой к щеке отца.
— Это взрывная сила, детка. Что же еще может крыться во взрывчатом веществе? Но ни слова Эмануэлю. Достань эту штуку из моего пальто!
— Дорогой отец, тебе лучше, после того как ты вздремнул? — спросил зять с самой обворожительной интонацией, какую мог придать своему голосу. И вдруг Бирку пришло в голову, что молодой человек с таким голосом способен на все. Особенно, если у него в руках очутится столь сильное средство, — как то, что Инга достает из кармана его пальто. Слишком поздно, она уже достала. Слишком поздно возникли у Бирка сомнения.
— Но тут ничего нет, — сказала Инга.
— Как же так? Куда же оно девалось?
— А какое оно на вид?
— Или на ощупь? — спросил подоспевший Эмануэль.
— Круглый сверток — как бомба, — сказал Бирк, чтобы впечатление было посильней.
Марго лучше всех знала отца. Она шепнула ему на ухо:
— Не надо, не отдавай ему этого взрывчатого вещества.
Он взглянул на нее. Догадалась она, что ли?
— Он обязательно ввяжется в какую-нибудь скверную историю.
— Эм? — спросил Бирк.
— Почему ты называешь его Эм? Ведь так называет его только Инга, — сказала она.
Он понял, что Марго
