Том 5. Большое дело; Серьезная жизнь - Генрих Манн
В Спортпаласте Инга держала себя так или почти так, как виделось и слышалось Марго, положившей руку на трубку телефона. Разумеется, Марго ничего не знала о берлинских артистах эстрады и экрана, ненадолго заглянувших в Спортпаласт. Они явились как раз в тот момент, когда Брюстунг дрался с Альваресом. Кто первый заметил любимца берлинской публики? Кто был даже лично знаком с ним? Эман. Он и перезнакомил их всех. Исключительно из пристрастия к связям. Инге даже не пришлось его просить. Но узнав, по какой причине приехали актеры, Инга уверила эстрадную знаменитость, что всегда страстно мечтала о сцене, и наплела ему с три короба о своих талантах. Он тут же перешел с ней на «ты» и без всяких возражений согласился взять ее с собой к Шаттиху.
— Там будет мужская компания. Когда чинные провинциалы срываются с цепи, им море по колено. Вот тебе идея: разденься догола. При твоем-то сложении! Полная гарантия успеха!
— Идет! — бесшабашно ответила Инга, словно это был для нее пустяк. Она думала: «Уехать, уехать! Экран? Сузи считает, что тут может сыграть роль концерн, продажа участка. А меня, может быть, выручит мое сложение? Уехать и взять с собой моего Эма. Уж я устрою его», — думала она. В данную минуту ей казалось, что устроить себя и его — это еще самое легкое, а вот удержать его — сберечь то, что добыто правдой или неправдой, — куда труднее. Они оба уже поняли свою ошибку. Они еще будут желать друг друга, но затем придет следующий. Брюстунг? Или еще до него — актер, который уже теперь с ней на «ты» и явно ее желает?
Во время антракта Инга безуспешно разыскивала Эмануэля в шумной толпе. «Нам надо уехать, тебе понятно?» — думает она. Чтобы он это понял, Инга хочет возбудить в нем ревность. Да, ревность заставит его решиться. Она тайком уходит с актером из Спортпаласта. Ее мучает головная боль, она перебирает в уме доводы, которые могла бы привести в свое оправдание. «У него столько врагов, мой долг — его охранять. Если он не будет так уверен во мне, то станет сговорчивее. Кто знает, может быть Шаттих, когда я приду, будет пьян и начнет приставать ко мне с грязными предложениями. А я сбегу, расскажу об этом Эму, и он как следует всыплет Шаттиху. И тогда нам легче будет сделать большое дело! А у Шаттиха только слюнки потекут». Вот какими радостными и сбивчивыми мыслями оправдывала Инга свой сомнительный шаг.
Как печально, что Инга не была мыслителем. Сначала она приняла решение, а затем уже нашла для него основания. Поэтому она еще меньше, чем Марго, могла предвидеть, что будет. Но и Марго, продумывая свои поступки, тоже часто попадала впросак. А Инга… уже войдя в дом Шаттиха, Инга вдруг спохватилась, что ведь он, весьма вероятно, узнает ее. Она могла бы сказать себе, что этот важный сановник, главный директор, никогда еще не удостаивал ее взглядом и что его внимание привлекала к себе скорее Марго. Но красавица Инга, на которую устремлялось столько жадных глаз, не допускала, чтобы она могла быть для кого-нибудь мебелью, только служащей, а не женщиной.
Поэтому ожидание встречи с Шаттихом повергало ее в трепет, и она пила водку, которую подливал ей актер. А он в это время показывал ей фотографии женщин, которые записали ему в книжечку номера своих телефонов. Эту жатву он собрал только на одном балу, который устроил в каком-то берлинском доме. Инга, наконец, нашла в себе мужество послушаться его настойчивых советов и раздеться в гардеробной. Наложив на лицо густой слой краски и крема, она стала ждать. Головная боль и впечатления каждой минуты целиком поглощали ее внимание. Она забыла, что в конце концов предстанет перед людьми со своим настоящим лицом, но совершенно нагая.
Когда Шаттих и его гость на нее наткнулись, она сначала испугалась; но в минуты подлинной опасности Инга обычно становилась хладнокровной и бесшабашной. Так было и теперь. Полусогнув руку, обнаженная Инга подняла ее, чтобы показать весь свой стан. Бедро, очутившееся на свету, отвлекло внимание Шаттиха от ее лица. Судя по голосу и интонациям, эта женщина была в своей стихии, чувствовала себя просто и непринужденно и с полнейшим равнодушием слушала разговор о делах, который ни с какой стороны не мог интересовать такое существо, как она. Инга и сама считала, что удачно сыграла свою роль. Зато она недостаточно вникла в страшные тайны, которые ей открылись.
Присутствие Инги не вызвало у Шаттиха никаких подозрений. Скорее впал в сомнение фон Лист: мало ли кого мог привезти с собой его знаменитый друг. Он уже открыл было рот, чтобы сказать: «Попрошу вас, барышня, на минуту испариться». Но дама была голая и умом наверняка не блистала. И он позволил Шаттиху выкладывать свои тайны.
Великий человек с большим увлечением говорил об остроумных планах атаки на старого друга Бирка. Эта тема, как видно, стала его особой страстишкой. «В общем, он какой-то дурачок», — повторял Шаттих. Другой его приятель между тем соображал, что такая операция может вылиться в настоящее большое дело, но при условии, что возьмется за него он, Лист. Господин фон Лист уже мысленно видел всю картину: его друга Шаттиха постигает поражение, и в конечном счете игру выигрывает он один. Пока что господин фон Лист поддакивал своему компаньону, а коварный план интриги, от которого тот, по-видимому, был в восторге, одобрял тем решительнее, чем глупее его находил.
— Все это немножко смахивает на фильм, но отнюдь не бездарный, дорогой друг.
— Очень важно, чтобы в этой комедии участвовали только вполне надежные люди. Поэтому я позвал сюда некоего Бауша, Вильмара Бауша. Его фирма «Электролюкс» существует только благодаря мне, это мой негр. По внешнему виду это почтенный коммерсант, воплощенная честность и, last but not least [1], он знает английский язык.
— Пожалуй, вы убедили меня, дорогой друг. Может быть, вы найдете какую-нибудь роль и для нашего выдающегося актера эстрады.
— Вас я, конечно, привлеку к этому делу, мой друг. Повторяю — большое, очень большое дело. Мы будем эксплуатировать это изобретение собственными
