Хитон погибшего на кресте - Геннадий Михайлович Левицкий
Римский полководец не решился на штурм; ведь слишком опасно сражаться с людьми, которые совершенно не ценят собственную жизнь, а смерть от вражеского меча считают высшим благом. Тит избрал более длительный и мучительный для Иерусалима путь. Он обнес город сплошной стеной – такой, чтобы стала неодолимой преградой для желающих выйти из него. Новый враг, страшнее и действеннее римских легионов, начал свою страшную жатву в обреченном городе.
«Раз отнята была возможность бегства из города, то и всякий путь спасения был отрезан иудеям, – рассказывает Иосиф Флавий. – А голод меж тем, становясь с каждым днем все более сильным, похищал у народа целые дома и семейства. Крыши были покрыты изнеможенными женщинами и детьми, а улицы – мертвыми стариками. Мальчики и юноши, болезненно-раздутые, блуждали, как призраки, на площадях города и падали на землю там, где их застигала голодная смерть. Хоронить близких мертвецов ослабленные не имели больше сил, а более крепкие робели пред множеством трупов и неизвестностью, висевшей над их собственной будущностью. Многие умирали на трупах в ту минуту, когда они хотели их хоронить, многие другие еще сами доплетались до могил прежде, чем их настигала неумолимая смерть. Никто не плакал, никто не стенал над этим бедствием: голод умертвил всякую чувствительность. С высохшими глазами и широко раскрытыми ртами смотрели медленно угасавшие на тех, которые до них обрели покой».
Не желая отдавать свою победу верному союзнику – голоду, римляне осторожно принялись штурмовать Иерусалимские укрепления. Легионерам удалось взять крепость Антонию и ворваться в город. Храм стал одним из первых мощных сооружений, вставших на пути римлян. Тит приказал подвести тараны к стене внутреннего храмового двора. Шесть дней работало, не переставая, мощнейшее разрушительное орудие, но стена продолжала держаться; прочие стенобитные машины тоже трудились без успеха. Никакая сила не могла сдвинуть громаднейшие камни. Другие легионеры с помощью подкопа и рычагов пытались разломать северные ворота, но и они устояли. Тогда римляне принялись штурмовать стену с помощью лестниц. И снова неудача. Иудеи терпеливо наблюдали за потугами римлян, но как только те показались наверху, тут же набросились на них с отчаянной яростью. Многих римлян перебили, едва они ступили на стены; некоторые лестницы, заполненные легионерами, были опрокинуты наземь.
Разгневанный Тит распоряжается поджечь ворота. Сухое дерево разгорелось скоро, ручейками потекло расплавленное серебро, которое использовалось для отделки. Огонь перекинулся на прочие деревянные сооружения и бушевал целые сутки.
Время работало на римлян, учитывая то, что иудеи израсходовали весь запас продуктов и давно умирали от голода, но Тит устал ждать конца огненной стихии. Он приказывает потушить пожар и расчистить место для прохода легионов в храмовый двор.
Иосиф Флавий, друг Тита, долго и упорно рассказывал, как римский военачальник желал сохранить храм. Действительно, Тит хотел завладеть святыней всех иудеев без помощи огня, потому что в ней хранились ценности, из века в век жертвуемые верующими иудеями и чужеземными владыками.
Однако римляне устали бороться с потерявшими человеческий облик фанатиками, которые с наслаждением отдавали свои жизни, но при этом желали уничтожить как можно больше врагов.
Один легионер залез на спины товарищей и метнул горящий факел в золотое окно. Произошло это в тот самый день и месяц, когда предыдущий храм много столетий назад был сожжен вавилонским царем.
Огонь и римский меч методично превращали священное место в ад. Тит в ужасе бросился к штурмующим храм легионерам. Он просил и приказывал тушить храм. Его телохранитель, центурион Либералий с помощью своих подчиненных палками гнал легионеров на борьбу с огнем. Однако ни уважение к военачальнику, ни страх перед наказанием не останавливали легионеров. Солдаты сделали вид, что не слышат командира, наоборот, они кричали ближайшим к храму воинам, чтобы те еще поддали огня. Ненависть к иудеям на этот раз перевесила все, а еще… они заразились опаснейшей болезнью, которую позже назовут золотой лихорадкой. Легионеры не без оснований надеялись, что если снаружи храм отделан золотом и серебром, то внутри его находятся несметные сокровища. И они устремились вперед, обгоняя огонь, мечами и копьями прокладывая себе дорогу через толпы врагов.
Треск огня сливался со стонами умирающих и победными криками легионеров. Слово «пощада» была напрочь забыто: убивались как сдающие враги, так и сопротивлявшиеся, но больше гибло надеявшихся спастись в храме женщин, детей, стариков. Из-за трупов не было видно ни пола, ни земли, кровь текла по храмовым ступеням, словно талая вода с гор.
В галерее наружного притвора укрылось шесть тысяч человек – в основном женщины и дети. Римляне в ярости подожгли это убежище – спастись не удалось никому.
Вскоре огонь охватил и казнохранилище, где находилось огромное количество жертвенных денег, бесчисленное множество богатых одеяний и прочих драгоценностей; помимо имущества храма здесь сберегались сокровища влиятельных иудейских семей. Сгорело не все. В руки римлян попало столько сокровищ, что после иудейской войны в соседней Сирии цена на золото упала наполовину.
Доброта Тита иссякла окончательно. Священники храма сдались римлянам и просили о пощаде. На что военачальник ответил:
– Время прощения для вас прошло; да и того, ради чего я, быть может, имел бы основание вас помиловать, тоже нет. Священникам подобает погибнуть вместе со своим храмом.
Произнеся свое мудрое изречение, Тит приказал всех их казнить.
Восставшие просили Тита дать им с женами и детьми возможность покинуть город и уйти в пустыню. На это военачальник ответил:
– Ни один изменник не получит прощения. Пусть никто не надеется на милость, ибо не будет пощады никому. Сопротивляйтесь всеми силами и спасайтесь, как сможете. Я же буду действовать по закону войны.
Ответ Тита привел мятежников в неописуемую ярость. Они бросились к царскому дворцу, выбили оттуда римлян, а заодно перебили укрывшихся там беднейших соотечественников в количестве восьми тысяч четырехсот человек. В отместку римляне принялись жечь весь город. Мятежники восприняли действия римлян, как подарок. По словам очевидца событий, «несчастье не приводило их к раскаянию; они, напротив, хвастали им, точно это они достигли успеха. Глядя на горящий город, они заявляли, что теперь они спокойно и с радостью умрут, – умрут, ничего не оставив врагам, ибо народ погиб, храм сожжен, а город объят пламенем».
Следом за храмом пал и некогда великий город.
Несмотря на то что весь город был завален трупами и ни одно в мире кладбище не могло соперничать по их количеству с Иерусалимом, оставалось еще много живых иудеев. В большинстве своем они не участвовали в восстании, многие оказались в нем случайно – приехали к празднику опресноков и были застигнуты здесь войной.
Тит, наконец, проявил к ним жалость, распорядившись убивать
