Хитон погибшего на кресте - Геннадий Михайлович Левицкий
Крепость, словно отдельное государство, существовала независимо от всех долгие годы.
Гибель храма
69 год для римлян был тревожным. И дело вовсе не в Иерусалиме, который отпал от Рима, – о нем почти не вспоминали. В огне оказалось сердце империи.
В этот год Рим имел четырех императоров, и, естественно, столь частые смены власти происходили далеко не мирным путем. Веспасиан в основном покорил Иудею и приблизился к Иерусалиму. Здесь его застало известие, что император Нерон, покинутый даже слугами, ненавидимый всем миром, ударом собственного меча лишил себя жизни. Императором стал Гальба. Веспасиан послал в Рим своего сына – Тита, чтобы приветствовать нового властителя и получить указания насчет Иудеи.
Но Гальба также пришелся не по нраву римлянам, и спустя несколько месяцев он покорно подставил горло собственным легионерам, словно гладиатор, позорно проигравший бой. Затем в борьбу за высшую власть вступили Отон и Вителлий. Римляне с ожесточением убивали друг друга, и им не было дела до Иерусалима, находившегося на окраине римских земель. Когда спутники Вителлия ужаснулись количеству гниющих римских трупов после одной из битв, император пошутил: «Хорошо пахнет труп врага, а еще лучше – гражданина».
Вителлий любил шутить. Светоний рассказывает следующее об этом весельчаке-императоре:
«Наказывать и казнить кого угодно и за что угодно было для него наслаждением. Знатных мужей, своих сверстников и однокашников, он обхаживал всяческими заискиваниями, чуть ли не делился с ними властью, а потом различными коварствами убивал. Одному он даже своими руками подал отраву в холодной воде, когда тот в горячке попросил пить.
Из откупщиков, заимодавцев, менял, которые когда-нибудь взыскивали с него в Риме долг или в дороге пошлину, вряд ли хоть кого-нибудь оставил в живых. Одного из них он послал на казнь в ответ на приветствие, тотчас потом вернул и между тем как все восхваляли его милосердие, приказал заколоть его у себя на глазах. «Я хочу насытить взгляд», – промолвил он. За другого просили двое его сыновей, он казнил их вместе с отцом. Римский всадник, которого тащили на казнь, крикнул ему: «Ты мой наследник!» – он велел показать его завещание, увидел в нем своим сонаследником вольноотпущенника и приказал казнить всадника вместе с вольноотпущенником».
Скоро и Вителлию станет не до шуток.
Легионеры Веспасиана некоторое время наблюдали, как испанское войско выдвинуло в императоры Гальбу, преторианское – Отона, а германское – Вителлия. В конце концов воины под Иерусалимом поняли, что награды и почести достанутся другим, а на их долю выпадает лишь тяжелая война с иудеями, которые, прежде чем умереть, уничтожают все ценное. В один из дней легионеры провозгласили императором своего командира. Веспасиан сделал попытку отказаться: то ли, ради приличия решил дождаться более настойчивых просьб, то ли, как пишет Иосиф Флавий, «предпочитал спокойствие частной жизни опасностям такого блестящего положения». Новые просьбы не замедлили последовать: легионеры обступили его с обнаженными мечами и угрожали смертью, если он не пожелает жить с честью. Понятное дело, Веспасиан решил, что лучше быть римским императором, чем мертвым.
Война императоров-соперников велась с не меньшим ожесточением, чем с внешним врагом. Под Кремоной военачальники Веспасиана уничтожили практически все войско Вителлия, которое насчитывало тридцать тысяч двести легионеров. Часть солдат Вителлия бежало в Кремону, и легат Веспасиана отдал город на разграбление – в качестве награды за победу. Легионеры взяли приступом Кремону и в полной мере, как пишет историк, насытили свою свирепость и алчность грабежом и неистовством. Они с неукротимой яростью бросились в дома граждан, убивали всех, кто попадался на пути, насиловали почтенных женщин и невинных девушек, разграбили и, наконец, подожгли город. Пленных легионеры Веспасиана не брали, потому что это были римские граждане, а их закон запрещает продавать в рабство римлянина.
Утвердившись в столице мира после кровавой резни на ее улицах, Веспасиан обратился к оставленному и порядком подзабытому, но непокоренному Иерусалиму. Закончить войну с иудеями император поручил своему сыну Титу.
Восставший Иерусалим использовал вражду между римлянами самым худшим образом. Священный город, словно обезумев, поедал самого себя.
Зелоты, не в силах противостоять горожанам, пригласили на помощь мятежных идумеев. Последние с удовольствием воспользовались приглашением и в первую же ночь своего пребывания в Иерусалиме учинили жуткую резню. Кровожадные по натуре, они убивали с полным безразличием и сопротивлявшихся, и моливших о пощаде. Подножие храма утопало в крови, и взошедшее солнце осветило страшный итог бойни: восемь с половиной тысяч трупов.
Первосвященник Анан, пытавшийся остановить разбои зелотов и намеревавшийся очистить от них город, был схвачен и немедленно умерщвлен. Затем зелоты с идумеями принялись за народ, который лишился своего вождя. Помня о собственной малочисленности и надеясь пополнить свои ряды, зелоты вербовали сторонников необычным способом. «Истребляя повсюду простой народ, – повествует Иосиф Флавий, – они знатных и молодых забирали в плен и скованными в кандалах бросали в темницу в надежде, что при отсрочке казни иные, быть может, перейдут на их сторону. Никто, однако, не склонялся на их убеждения, все предпочитали умереть, нежели стать против отечества на стороне злодеев. Ужасные муки они перенесли за свой отказ: их бичевали и пытали, и когда их тело уже не было более в состоянии выносить пытки, тогда только их удостаивали казни мечом. Арестованные днем были ночью казнены; тела их выносили и бросали на открытые места, чтобы очистить место для новых пленников. Народ находился в таком оцепенении, что никто не осмеливался открыто ни оплакивать, ни хоронить убитого родственника; только в глубоком уединении, при закрытых дверях, лились слезы, и тот, кто стонал, боязливо оглядывался по сторонам, чтобы враг не услышал, – в противном случае оплакивающий сейчас же мог испытать на себе участь оплакиваемого. Только ночью брали горсть земли в руки и бросали ее на мертвых; безумно отважен должен был быть тот, который это делал днем. Двенадцать тысяч человек благородного происхождения постигла такая участь».
Тут идумеи пришли в ужас от того, что сотворили вместе с призвавшими их зелотами. Ведь они подняли восстание, чтобы бороться с римлянами, но ни один римлянин не пострадал, а город завален трупами их же единоверцев. И союзники зелотов покинули город. Римлянам оставалось только ждать, пока враги не истощат силы во взаимном истреблении. Ждать долго им не пришлось, в Иерусалиме снова начались бои.
Зелоты продолжали бесчинствовать, и тогда жители Иерусалима впустили в город другого разбойничьего вождя – Симона. Зелоты, почувствовав мощную враждебную силу, вновь укрылись в храме. И вновь по стенам и ступеням
