Тиль Гаримму - Андрей Евгеньевич Корбут
— Двое дознавателей, писец, нельзя исключать, что также гонец… и, конечно, наши пленные… Но это ведь ложь, мой повелитель.
В это время стражник доложил о визите туртана.
— Пусть подождет, — ответил царевич, и снова обратился к другу: — Ложь, знаю, но сумеем ли мы оправдаться перед моим отцом, если этот слух дойдет до него? Всех свидетелей убрать. Всех до единого. Результаты расследования уничтожить.
Арад-бел-ит не закончил, так как в шатер, опрокинув стражника, шагнул туртан Гульят.
— Как ты смеешь врываться ко мне, червь, — произнес царевич, и глаза его стали почти черными от гнева.
Туртан припал на одно колено:
— Смилуйся, мой господин, время не ждет. Орды киммерийцев на подходе к лагерю.
Жалкий, ничтожный червь, — вспомнил об этом происшествии Арад-бел-ит и, скорее руководствуясь эмоциями, нежели рассудком, отказался перевести колесницы в резерв, впрочем, сопроводив свои слова пояснением:
— Ведь они тоже раньше не сражались против нас. Передайте рабсарису Шаррукину мой приказ атаковать неприятеля. Посмотрим, бросятся ли эти киммерийцы врассыпную или попытаются нас преследовать. Шаррукин должен повернуть назад при первом же серьезном сопротивлении. Заманим их поближе к нашим лучникам и тяжелой пехоте.
«Вот она, моя первая битва, началась», — с волнением подумал Арад-бел-ит, наблюдая за тем, как царские штандарты на огромной скорости понеслись навстречу врагу. Ассирийцы выстроились клином. На его острие впереди всех держалась тяжелая колесница Шаррукина, запряженная четверкой пегих жеребцов; в повозке помимо командира и колесничего стояли двое воинов, вооруженные копьями. Остальные колесницы были значительно легче: по две лошади в упряжке, возница и лучник.
«О великие боги Ашшура, ниспошлите мне удачу, и моя благодарность будет безгранична», — мысленно молился царевич.
Боги, казалось, вняли его просьбам. Киммерийцы расступились перед неистовым напором ассирийцев, закружились, поскакали прочь, уклоняясь от боя, и были настолько растеряны, что не смели даже осыпать противника стрелами.
— Выдвинуть вперед легкую пехоту, — скомандовал Арад-бел-ит.
Протрубил горн, сигнальщики подняли штандарты с приказом атаковать, и пехота пришла в движение. Копейщики расступились, чтобы позволить лучникам, пращникам и аконтистам занять более выгодную позицию для обстрела.
«Рано, — подумал туртан. — Если колесницы повернут назад, легкая пехота будет ими смята и окажется бесполезна».
Тем временем ассирийские колесницы, по-прежнему не встречая никакого сопротивления, стали разворачиваться, понимая, что в противном случае они могут быть окружены и отрезаны от основных сил. Но то, что сработало бы в бою против египтян или манийцев, обернулось катастрофой, когда им противостояла конница и только конница. Обладая превосходной маневренностью и мобильностью, киммерийцы предвосхитили замыслы ассирийцев: те лишь подумали о развороте, а крышка этого кипящего котла уже захлопнулась…
Когда Арад-бел-ит это понял, когда увидел, что его колесницы оказались внутри живого кольца и пути назад им нет, он растерялся. Первое, о чем он подумал, — что надо спасать отряд колесниц; второе — нет, нет и нет, киммерийцы слишком напуганы и не способны на какие-нибудь решительные действия; третье — послать в сражение всю конницу, у него есть две тысячи всадников, и как только они ударят с внешней стороны кольца, Шаррукин атакует изнутри.
— Бросьте эмуку Санхиро и Юханна на помощь нашим колесницам, — отдал приказ принц.
— Мой господин, — тихо сказал Гульят, уверенный, что начало этой битвы осталось за неприятелем, — поздно. Это не поможет. Кроме того, мы оголим фланги…
— Взять его под стражу, — ответил на это замечание Арад-бел-ит. — Рабсак Ашшур-ахи-кар, займите место нашего дорогого туртана на время сражения.
Перечить царевичу никто не посмел. У туртана Гульята отобрали оружие и увели с вала во временную тюрьму. Конные эмуку Санхиро и Юханна пошли в бой.
Рабсак Ашшур-ахи-кар, немало обрадованный внезапным возвышением, тем не менее был озадачен свалившейся на его плечи ответственностью, считая, что Гульят прав: их незащищенные фланги в любой момент мог атаковать неприятель. Наместник Набу-Ли многозначительно посмотрел на Ша-Ашшур-дуббу. Тот молча кивнул, но постарался отвести глаза в сторону. Офицеры, в большинстве по-своему любившие туртана, были недовольны и его арестом, и тем, как развивались события в битве.
Между тем Шаррукин, опытный командир, попытался переломить ход сражения, выжав максимум выгоды из своего незавидного положения. Он на ходу перестроил отряд, и теперь колесницы мчались по кругу, осыпая врагов стрелами. Тактика оказалась успешной. В то время как потери кочевников исчислялись десятками, у ассирийцев было всего несколько раненых. Киммерийские кони, испуганные колесницами, не давали всадникам прицелиться из лука, а стрельба навесом пока не приносила результатов, так как противник все время находился в движении.
Разумеется, бег по кругу не мог продолжаться бесконечно, но на помощь отряду колесниц уже спешила ассирийская конница. Из двух тысяч конников половина были вооружены луками и стрелами, остальные атаковали копьями, защищаясь при этом небольшими круглыми щитами. И все же удар получился сокрушительным. Эмуку Санхиро опрокинула киммерийцев и заставила их обратиться в бегство, эмуку Юханна завязала с кочевниками короткий бой.
Арад-бел-ит обратил внимание на то, что основные вражеские силы сосредоточены по центру ассирийской армии. Неприятель словно сам просился, чтобы его окружили.
— Лучников и пращников — на расстояние выстрела. Ша-Ашшур-дуббу и Набу-Ли, ваши эмуку должны охватить киммерийцев с флангов. Ашшур-ахи-кар, наступать и держать строй!
Наблюдая, как стройные ряды ассирийской пехоты выдвигаются на боевые позиции, и уже предвкушая победу, царевич на время забыл об отряде колесниц. Всеобщий вздох разочарования вернул его к действительности.
Киммерийцы неожиданно отказались от своей вялотекущей тактики. Они как будто проснулись от спячки. Единственное, что приходило на ум: все, что они делали до этого, было лишь попыткой усыпить бдительность противника. Но сейчас, когда притворяться стало бессмысленно, тысячи стрел вдруг сорвались с тетивы, чтобы мгновенно найти цель, сразить и покалечить, все равно — животное или человека.
Первой мишенью стали колесницы. Сразу три из четырех лошадей Шаррукина были ранены или убиты. И они падали, ломая ноги, налетая друг на друга, хрипели и ржали. Повозка командира перевернулась, встала на дыбы, выбросив людей на землю. Идущая следом за ней колесница едва успела увернуться от столкновения, но переехала обоих копейщиков, первому переломив позвоночник, второму размозжив голову. Следующие пять колесниц оказались не столь проворны и удачливы. Они врезались, тоже переворачивались, и гибли. Строй рассыпался, бег по кругу стал напоминать конвульсии, и те, кто уцелел, думали, только о том, чтобы спастись… Напрасно. Весь этот отряд, гордость ассирийской армии, был уничтожен кочевниками-варварами за несколько минут, оставив на поле боя лишь трупы и
