Тиль Гаримму - Андрей Евгеньевич Корбут
Он решил сослать меня в заповедные чертоги? Подальше от возможности покуситься на его место, от царя, от двора… Это неудивительно, рассуждал я.
Архив располагался в одном из дворцовых зиккуратов, почти у самой его вершины, и прямоугольные окна по периметру позволяли максимально использовать во время работы световой день. Здесь было тихо и спокойно. Работа оказалась несложной, неутомительной, но скучной, и, как мне показалось сначала, совершенно ненужной.
Покрываясь пылью, зарастая паутиной…
Впрочем, я не считал свое пребывание в архиве бесполезным. Наученный горьким опытом Тиль-Гаримму, первое, что я сделал, попав сюда, — отыскал подробный план дворца и навсегда запечатлел в памяти.
Через три дня меня навестил посыльный от Набу-шур-уцура. На рассвете начальник внутренней стражи Ассирии ждал списки, в бесполезности которых я раньше был абсолютно уверен.
Так возникли первые подозрения. Неужели Тиглат хотел меня подставить?
О сне и ужине пришлось забыть.
Ближе к полуночи я отправился к дальним стеллажам, где хранились расписки по ссудам вавилонских ростовщиков. Пирамида из двадцати четырех складированных в углу коридора деревянных ящиков с глиняными табличками, заставила меня призадуматься. Надо было идти за помощью, взять кого-нибудь из рабов или слуг. Ради этого я покинул зиккурат, нашел во дворце пару эфиопов, но вернулся другим путем.
Я поднимался по каменной лестнице одним из тех тайных ходов, которые были указаны на плане дворца, и услышал голоса. Они доносились из архива, с моего рабочего места.
Остановив рабов, я прислушался.
«Спрячь кинжал. Стражники были правы, он ушел», — произнес молодой голос.
«Ты хочешь сказать, что Тиглат солгал мне?» — ответил ему кто-то другой, значительно старше.
«Уже дважды. В первый раз — когда сказал, что о наших делах никто не узнает…»
«Кажется, он слишком уверовал в свою неприкосновенность. Пора его проучить. Займись этим, завтра же. А сейчас надо отыскать наши расписки. Где они хранятся?».
«По словам Тиглата — на северной стороне, в дальнем углу».
«Тогда не будем терять время».
Кажется, у меня пытались отнять и жизнь, и работу. Задержись я на полчаса в архиве, кто знает, не нашли бы меня здесь утром с перерезанным горлом?
Приказав рабам затаиться в небольшой укромной нише, я вошел в архив, стараясь ступать бесшумно, тогда как мои ночные гости даже не собирались таиться.
«Если они ведут себя настолько бесцеремонно, значит, могут себе это позволить. Скорее всего, кто-то из тех сановников, чье имя обязательно всплывет в этом списке», — размышлял я.
Мой единственный расчет был на то, что они испугаются Арад-бел-ита, тем более что списки предназначались ему.
Я с шумом прикрыл за собой дверь. Двинулся по узкому коридору, заведя диалог с воображаемым собеседником.
— Мой принц, все уже готово, — смиренно говорил я.
И отвечал сам себе тихим голосом, подражая Арад-бел-иту.
— Ты посмотрел все расписки, которые я тебе передал?
— Разумеется, мой господин. Но мне осталось сверить несколько документов, чтобы с уверенностью сказать, кто в этом замешан.
— Ты здесь один?
— Да, мой господин.
Затем я несколько раз прошелся из угла в угол, словно продолжая какие-то поиски, и только после этого позвал рабов, чтобы вместе с ними отправиться на северную сторону, где давно воцарилась тишина.
Разыграть изумление мне удалось превосходно, тем более, когда передо мной оказались царский кравчий Ашшур-дур-пания и царский министр Саси.
— Если вы ищете царевича, то я могу его позвать, — поклонившись, с легкой иронией спросил я.
— Он там? Арад-бел-ит? — тихо уточнил Саси, переглянувшись со своим приятелем.
Мне снова пришлось играть, на этот раз изображать понимание и находчивость.
— Тиглат меня обо всем предупредил. Я все сделаю, но сейчас вам лучше уйти, чтобы не обнаружить себя перед принцем. За колонной есть потайная дверь, достаточно надавить на выступ, третий кирпич снизу.
— Я не забуду твоей услуги, писец, — смотря мне прямо в глаза, произнес Ашшур-дур-пания.
Покорность и решимость, как щит и меч. Я успокоил обоих одним своим видом.
Когда к утру я подготовил списки, в них не хватало двух имен и было одно лишнее.
— Ты ничего не перепутал? Тиглат? — строго спросил меня Набу-шур-уцур, изучая мою работу. — Каким же образом он замешан в Вавилонских делах?
— Он был поверенным в делах вавилонского ростовщика Эгиби, который ссужал министра Саси и кравчего Ашшур-дур-пания. Об этом свидетельствуют расписки, реестры кредиторов и прочие второстепенные документы.
— А что эти двое?
— Документов на них нет. Связаны они или нет — думаю, подробнее об этом мог бы рассказать сам Тиглат.
Набу-шур-уцур долго и напряженно всматривался в глиняные таблички, говорившие о том, что Тиглат потерял от разрушения Вавилона десятки талантов золота.
— Ты знаешь, что будет с тобой, если я вскрою верхний слой и проверю клеймо писца, составившего эту табличку, а оно окажется поддельным?
Я покорно склонил голову. Мне нечего и некого было бояться…
Совесть? Но она молчала, зная мою правоту: Тиглат не раздумывая обрек меня на смерть. Кравчего или министра? Но они будут отрицать всякую связь с Тиглатом. Гнева Набу-шур-уцура? Тем более: возможно, я плохо обращаюсь с кинжалом или мечом, зато превосходно — со стилусом и прочими подручными средствами писца. Я потратил на это клеймо почти час, больше, чем на все поддельные расписки, под которыми стояли имена Тиглата и покойного Акрая.
Наконец, я совершено не боялся Тиглата. Я был уверен, что он не доживет до того мига, когда ему придется давать какие-то свидетельства в отношении Саси или Ашшур-дур-пании. А о том, чтобы они узнали об этом, я успел позаботиться.
Мысли иногда обретают плоть и кровь...
Дверь так неожиданно, так резко отворилась, что мне показалось, будто в комнату ворвался ураганный ветер. Впрочем, я не слишком ошибся. Это был Арад-бел-ит.
— Проклятье! — вскричал он. — Отец в гневе! Час назад скончался Тиглат… Я говорил с врачом, он утверждает, что у старика случилось несварение желудка.
Царевич только сейчас увидел меня и замер, словно вспоминая, кто я и что здесь делаю. Его глаза потемнели, а на скулах заходили желваки…
Чего я не ждал, так это его смеха.
Но Арад-бел-ит вдруг расхохотался как сумасшедший, безудержно и громко, так, что заходили стены, в то время как Набу-шур-уцур, не понимая, что происходит, остолбенел
